Я рожден(а) для этого

– Да заткнитесь вы оба! – неожиданно рявкает Листер. – Боже, я в жизни не слышал, чтобы вы столько ругались.

Мы с Роуэном угрюмо замолкаем.

– Так мы ни к чему не придем, – замечает Листер.

– И что ты предлагаешь? – колко спрашивает Роуэн.

Листер делает щедрый глоток вина.

– Полагаю, нам следует уйти, – говорит он, глядя на меня.

– Что, нам с тобой? – уточняет Роуэн.

– Да, – кивает он. – Не думаю, что Джимми будет рад, если мы задержимся.

С этими словами Листер встает с кровати и выходит из комнаты.

Роуэн провожает его взглядом, потом смотрит на меня в последний раз – и тоже уходит.

А я, как бы ужасно это ни звучало, чувствую облегчение.

АНГЕЛ РАХИМИ

Хотя мы с Джульеттой помирились и все обсудили, ее все равно раздражает, что я не хочу возвращаться с ней в Лондон.

– Мы тут лишние, – говорит она, когда мы сидим на кухне и слушаем, как Роуэн и Джимми орут друг на друга. – Это неправильно.

Я понимаю, о чем она. Такое чувство, что мы наблюдаем за столкновением двух планет.

•

Чуть позже я нахожу Джимми в гостиной. Он один, глаза красные и припухшие. Я сажусь рядом.

– Привет.

– Привет, – чуть охрипшим голосом отвечает он.

Мне кажется, мы с ним вполне можем общаться без слов.

– Ты все еще хочешь уйти из «Ковчега»?

– Ага. В смысле да, хочу.

Я киваю и утыкаюсь взглядом в пол.

– Понятно.

Значит, все.

Это конец.

Я своими руками помогла уничтожить то единственное, что имело для меня значение.

– Почему тебе нравится «Ковчег»? – вдруг спрашивает Джимми, глядя на меня снизу вверх своими огромными карими глазами. Я так хорошо их знаю, знаю каждую его черточку, мягкую линию подбородка, легкую сутулость плеч и то, как волосы пушатся по бокам головы. И в то же время я не знаю о нем ничего.

– Вы наполняете мою жизнь светом, – говорю я. – Когда все плохо, когда по утрам я открываю глаза и мечтаю заснуть и не проснуться, вы вытягиваете меня на поверхность.

– Я ничего не делаю, – шепчет он.

– Еще как делаешь. – Я нервно сглатываю. – Если ты бросишь «Ковчег», я пойму. Но ты тоже пойми, что с вами уйдет и частичка меня. – Я прижимаю руку к груди.

– Частичка тебя?

– Без «Ковчега» все, что у меня останется, – это моя унылая жизнь. Вы – чуть ли не единственное хорошее, что в ней было. Вы – часть моей правды.

Джимми моргает.

– А ты – часть моей.

– Да?

– Да.

Джимми смотрит куда-то вверх. Проследив за его взглядом, я вижу, что он скользит глазами по своим детским фотографиям, по фотографиям родителей, по всей своей жизни.

– Это место все еще остается твоим домом? – спрашиваю я.

– Да, – кивает Джимми.

– Ты, наверное, так скучаешь по нему… И по дедушке.

Он снова кивает.

– Тот нож. – Теперь Джимми смотрит на меня. – Дедушка подарил мне его на шестнадцатилетие. Знаю, глупо всюду таскать его с собой, но он напоминает мне о доме.

Он лезет в задний карман, и на лице возникает выражение легкой паники. В руке – пусто.

– Наверное, остался во вчерашних джинсах, – бормочет Джимми.

– Он ведь очень старый?

– Да, принадлежал еще моему прадедушке.

Неудивительно, что он так отчаянно жаждал его вернуть. Джимми встает с дивана, нервно сжимая и разжимая пальцы.

– Подожди, я сбегаю и возьму его, – бросает он и устремляется в свою комнату.

Я снова смотрю на увешанную фотографиями стену. Сейчас меня интересуют старые снимки в коричневых тонах – особенно тот, на котором подписано «Анджело Риччи». В прошлый раз я не успела его толком рассмотреть, зато теперь подмечаю и высокие скулы, и темные оленьи глаза, и потерянное выражение лица.

Он невероятно похож на Джимми.

•

Голос Джимми выманивает меня из гостиной. Когда я выглядываю в коридор, он вихрем проносится мимо, а следом, качая головой, идет Пьеро.

– Ничего не понимаю! – почти кричит Джимми. – Наверное, ты вытащил его у меня из кармана и куда-то положил.

Он останавливается возле обогревателя в прихожей, на котором сохнут его вчерашние джинсы. Тщательно осматривает карманы, но ножа там нет.

– Я его не видел, – хмурится Пьеро. – Пусть я и старый, но память меня еще не подводит.

– Он точно был в джинсах! Я снял их вечером, а ты утром повесил на обогреватель.

– Может, ты выронил его где-нибудь на улице по пути сюда?

– Нет, вчера вечером он был у меня! В моей комнате! И там его тоже нет!

В прихожей, привлеченный разговорами, появляется Роуэн. Он уже накинул куртку, в руке – телефон. Судя по виду, он собирается уйти.

– Что происходит?

Джимми швыряет джинсы обратно на обогреватель.

– Он пропал.

– Кто пропал?

Джимми не отвечает, резко разворачивается и исчезает в своей комнате.

Вслед за Роуэном в прихожую подтягиваются Джульетта и Блисс. Роуэн вопросительно смотрит на Пьеро, и тот со вздохом поясняет:

– Он потерял свой нож.

– Нож? – изумленно переспрашивает Блисс, глаза у нее становятся большими, как блюдца. – Погодите, тот самый, фамильный? Вот же срань. Роуэн рассказывал про него. А зачем он понадобился Джимми?

– Просто нож для него очень важен. – Я решаюсь подать голос, и Роуэн тут же одаривает меня раздраженным взглядом. Кажется, он так и не смирился с моим присутствием.