Я сам себе жена

Многими вещами, даже когда я отдавал их в подарок, не заинтересовался никто из посетителей. У меня остались три буфета с витыми столбиками, которые требовали реставрации, один в стиле модерн, другой — неоренессанс 1890 года, оба из орехового дерева, и один, дубовый, семидесятых годов прошлого века; одно пианино в стиле модерн и три в стиле неоренессанс, ремонт которых, по заключению одного мастера по роялям, стоил бы больших денег, кроме того, сильно поврежденные древоточцем кухонные шкафы и стулья. Так как эти вещи оценивались для страховки имущества, я вынужден был разрубить их на дрова. Массивные детали, столбики и карнизы, запоры и накладки я сохранил как запасные части.

Когда в 1976 году музей был спасен, собрание включало в себя лишь дубовую неоготическую столовую фабричной работы 1900 года; жилую комнату с пианино в стиле неоренессанса, 1890 года, тоже фабричной работы; охотничью комнату в стиле неоренессанса 1892 года изготовления с деревянными резными скульптурами ручной работы из шпессартского дуба. Сохранились дамский салон 1891 года, обстановка садового зала со столовой 1892 года, обстановка спальной комнаты 1880 года, изготовленная в Лейпциге; а также простая обстановка гостиной моего дедушки, изготовленная в 1895 году в стиле неоренессанс в Карлсруе; еще несколько отдельных предметов мебели, которые из-за недостатка места стояли в коридоре, как и остатки коллекций часов, музыкальных машин и картин, полный комплект кухонной мебели из Берлина 1890 года, и, конечно, обстановка «Мулаккской щели» из крашеного соснового дерева, неоренессанс, Берлин 1890 год, вместе с относящейся к ней комнатой встреч; личная маленькая кухня с простой мебелью примерно 1875 года, которую не показывали публике, а также обстановка для двух кухонь 1870 и 1900 года, служивших для съемок фильмов; обстановка спальной комнаты, также служившая реквизитом, изготовленная в Лейпциге в 1883 году в стиле неоренессанс из американского ореха.

К немногим спасенным запасным частям для часов, музыкальных шкатулок, фонографов, граммофонов и музыкальных автоматов присоединялись подходящие в некоторые комнаты люстры для керосина или свечей, а также печи и гардины и более или менее изношенные ковры. И last but not least (последний по счету, но не значению) — гранитная доска весом в шесть центнеров, в память о рождении принца Августа Прусского 19 сентября 1779 года в замке Фридрихсфельде.

Чистая случайность, что все это сохранилось. Впрочем, наследие моего дедушки и обстановку «Мулаккской щели» Минны Малих я защищал бы зубами и когтями от всякого, кто захотел бы к ним приблизиться.

* * *

«У Вас очень широкий круг друзей. Мы бы хотели, чтобы Вы записывали для нас фамилии Ваших посетителей». Два господина из фирмы «Слушай и Смотри» — они почти всегда возникали дуэтом — выразили свое пожелание с дружески-лукавой миной. Я тоже дружелюбно улыбнулся: «Ах, вы знаете, так много народа крутится вокруг меня, больше сотни, я думаю. Большинство я знаю только по именам, а адресов у меня вовсе нет». — «Как так?» — хором спросили они. «Боже мой, так повелось еще с нацистских времен, тогда это нужно было по причинам безопасности».

Они злобно переглянулись и зашли на второй круг. «Вы не могли бы незаметно записывать номера машин Ваших гостей?» И после короткой паузы:

«А у Вас-то есть автомобиль?». — «Нет, только велосипед». «Не хотите купить себе машину?» Понимаю, куда ты клонишь, подумал я. Может они хотели предложить мне машину в обмен на маленькие отчетики? «Нет, для автомобиля я слишком медлительный. Моей реакции хватает как раз на велосипед. В машине я врежусь в первое же дерево». Приторно-веселый смех фигур из Штази.

Государство СЕПГ категорически не признавало гомосексуальность вплоть до восьмидесятых годов. Оно делало вид, что нас вообще не существует. Бары позакрывали, или за ними велась слежка, давать объявления нам не разрешалось — даже в кайзеровские времена в этом отношении было свободнее. Таким образом, чтобы познакомиться с кем-нибудь, оставались только «толчки», парки и частные вечеринки.

Когда мы устраивали праздники в музее, государственная безопасность присоединялась к нам. Кто-то из друзей на одном из таких праздников по-заговорщицки утащил меня на кухню и сунул мне в руку записку: «Человек с темной бородкой, который сидит под киноафишей, из Штази». И не он один, подумал я. Но я не дам им испортить нам праздник. Таким образом, для меня дело было решенным.

«Пять лет назад начали мы нашу работу», было написано в листке «Мальсдорфский гомоинфо». «Берлинский кружок гомосексуалистов», один из первых починов геев и лесбиянок в ГДР, в январе 1978 года праздновал свой день рождения.

Мы и не подозревали, слушая граммофон в «Мулакской щели», что это будет последний юбилей.