Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

Далее Ким высказывает свою озабоченность проблемой с заложниками, когда иранцы захватили американское посольство в Тегеране. Эти слова особенно актуальны в наши дни:

«По-видимому, существуют две проблемы: заложники и будущее Ирана. Что касается заложников, я думаю, мы все находимся в согласии, поскольку только одному Аллаху известно, чье посольство на очереди быть разграбленным, разгромленным, сожженным или оккупированным. Но какой способ лучше подходит для их освобождения? Действие или бездействие? Я не могу проникнуть в мысли а. (аятоллы. — Р. П.-Ф.) или студентов, резвящихся на каникулах. По большому счету, твоя идея совместных действий, сосредоточенных в сферах влияния, пожалуй, выглядит привлекательно (я передал это компетентным органам). Но, разумеется, подобная операция предполагает взаимное доверие и добрую волю — товар, запас которого слишком скуден в эти дни, и он стремительно убывает (как мне кажется) с каждым часом».

Узнав о введении советских войск в Афганистан в 1979 году, Ким буквально схватился за голову. Он был в отчаянии, считая, что эта преступная глупость обойдется нам несчетными потерями. Уже тогда, в самом начале войны, он предвидел трагический конец этой авантюры, вернее — бесконечную войну.

И снова Ким поделился своими огорчениями с Грэмом Грином в том же письме:

«…Теперь об этой жуткой истории в Афганистане. Едва ли нужно говорить тебе, как я всем этим огорчен, — тебя может удивить то, что я не встретил здесь никого, кто бы этому радовался. Судя по всему, было крайне необходимо избавиться от Хафизуллы Амина, который буквально устраивал кровавую баню, именовал себя афганским Сталиным и вел себя соответственно. Но было ли так уж необходимо выбирать военное решение проблемы, как это нынче называют? Не достаточно ли было тихо расправиться с Амином ударом кинжала? Но это, конечно, просто импульсивная реакция. Я не моту высказывать свое мнение, не зная всех фактов, приведших к такому решению».

Тем не менее я слышала, как Ким высказывал сотрудникам свое мнение по поводу вторжения в Афганистан в самой резкой форме. Но (увы!) его советы не повлияли на ход событий.

…Параллельно с «надомной» работой у Кима появились новые обязанности. Ему отвели роль наставника молодежи. Эта идея осенила М.П. Любимова в 1974 году, когда он стал начальником Третьего отдела Первого главного управления КГБ. По его словам, он предложил О.Д. Калугину использовать Кима для «оживления работы по Англии». Тогда это было особенно актуально, поскольку в 1971 году из Англии выдворили 105 советских дипломатов. Фактически вся резидентура была разгромлена. Там остался только один латыш Я. Лукашевич. (Несколько лет спустя мы встретились с ним в Латвии на съемках документального фильма о работе советской контрразведки.)

Итак, Ким был призван ковать новые кадры. С этой целью отобрали группу молодых людей, которым он передавал свой многолетний профессиональный опыт. Занятия проводились на конспиративной квартире в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Группа обычно включала трех-четырех человек, ее состав иногда изменялся — одни студенты уезжали в командировки, их место занимали новички.

Ким заинтересованно отнесся к новому роду деятельности. Ему доставляло удовольствие общаться с молодыми людьми: он видел в них своих единомышленников и был с ними предельно откровенен. Меня радовало, что Ким нашел наконец занятие себе по душе, и я старалась поддерживать в нем интерес к этому делу, лишь бы он не замыкался в стенах нашего дома.

Ким делился со мной впечатлениями о своих учениках, говорил, что они интеллигентные и способные. Среди них он особенно выделял одного — Майкла (как он его называл) — и давал ему самые высокие оценки, считая его подающим большие надежды.

— Этот просто блестящий, — говорил Ким о своем любимце и очень хотел познакомить меня с ним.

Знакомство наше состоялось не скоро. Я видела Майкла при жизни Кима всего один раз. Второй раз он навестил меня в день похорон Кима. Впоследствии я подружилась с ним и его семьей, и мы стали часто встречаться.

Бывая в командировках, ученики переписывались со своим учителем. Ким посочувствовал Майклу, работавшему в Англии в начале 80-х годов:

«…Да, я представляю себе, что твой путь в эти дни усеян скорее минами, нежели розами. Впервые я по-настоящему начинаю бояться того, что могут замышлять эти безумцы из Вашингтона, ну и, конечно, пудель Рейгана (миссис Т.) тут как тут. А вот британская политика впервые становится интересной. Не скажу, чтобы я с восторгом относился к либералам или социал-демократам — все это старая команда, только они решили сменить одежду. Ты наверняка знаешь обо всем этом больше меня, так что не стану дальше распространяться» (16 января 1982 г.).