Я шкурой помню наползавший танк

– То есть преимущества близости к небесам налицо?.. Но помогла ли вам эта близость во время бомбардировок?

– Увы… Я даже плакала от бессилия. А что оставалось делать, глядя, как реактивные снаряды уничтожают молодые боры и припойменные насаждения.

– За себя не переживали? Ведь здесь и укрыться негде…

– У нас прижился желтобрюхий полоз. Мы его не трогаем, он нам проблем не создает. Существуем, так сказать, в мире и согласии. Обычно полоз отлеживается на полянке в зарослях шалфея. Но при первых же близких разрывах он быстренько уползает под нашу хибарку. И пока не утихло, носу оттуда не высовывает. Выходит, не только мне одной страшно.

ПО СЛЕДАМ ОТГРЕМЕВШИХ СРАЖЕНИЙ

Перед восхождением к небесной обители мы с лесничим Юрием Ивановым исколесили почти всю юго-восточную часть Донецкого кряжа. И даже побывали по соседству с главной его высотой – Саур-Могилой.

Собственно, выражение «исколесили» не совсем точно соответствует характеру передвижения. Скорее всего, это плавание по штормовому морю, где роль волн исполняли колеи различной высоты и формы. Вездеход швыряло так, что я позавидовал нашему кормчему, который благоразумно отлеживался сейчас на берегу Севастьянки.

– Скажите спасибо своему ангелу-хранителю, – рассмеялся Иванов, – что не привел вас сюда сразу же по окончанию боев. Вот тогда бы вы сполна испытали всю прелесть изуродованных танками просек и визирок… А после того, как мы их пригладили прицепленным к гусеничному трактору самодельным утюгом они стали относительно пригодными и для колесной техники.

Останавливаемся передохнуть на вершине пологого холма. Чуть поодаль, в пяти минутах езды по нормальной дороге, Саур-Могила. Отсюда разрушенный мемориал едва просматривается сквозь вуаль полуденной дымки. И слава богу, что так. Иначе бы навеянное величественным пейзажем впечатление оказалось безнадёжно испорченным.

– Вон то урочище, – рассказывает лесничий, – которое по левую руку по-прежнему недоступно для нашего вездехода. Попасть туда можно лишь после хорошего дождя, когда пройдемся тракторным утюгом… А по правую от нас горельники. Их могло бы быть значительно больше, если бы мы при обстрелах отсиживались по погребам, а не тушили пожары.

Ознакомительная лекция сопровождается посторонними звуками. Это шуршат под каблуками первые опавшие листья, начавшая костенеть трава и осколки. По словам Иванова, последних на каждом гектаре Донецкого кряжа по пуду и больше. А вся эта масса покоится на осколках времен Великой Отечественной, которая тоже прошла поступью по отрогам и малым рекам Донецкого кряжа.

ПОЖАР УСТРОИЛ БЕСПИЛОТНИК

Оказывается, всё это время мы передвигались от урочища к урочищу под бдительным взором вахтенного поднебесной обители Татьяны Благодарной. Видела она и как мы свернули к лесосеке, где хозяйничала тройка чумазых лесорубов. Наверное, из-за боязни испачкать наши ладони сажей ни один из них не подал руки шефу и гостю. Да и близко парни старались не подходить. После возни с обугленной древесиной они ничем не отличались от поднявшихся из забоя шахтёров, с плеч которых при каждом шаге осыпается чёрная пороша.

– Эти сосны, – рассказывает бригадир Николай Гануленко, – могли бы радовать наших потомков и через сотни лет. – Однако война сгубила их на корню, вот и приходится валить… Почему произошел пожар?.. Где-то здесь упал сбитый беспилотник, одно крыло валяется вот в тех кустиках… Хорошо, сразу дождь пошел. Иначе бы всё урочище дымом ушло…

К разговору внимательно прислушивается появившийся на узкой визирке обутый в солдатские берцы гражданин преклонного возраста. В перевитой змеями вен руке пластиковое ведро с грибами. Хоть и засуха, а в низинах, куда подходят грунтовые воды, полно маслят. Их с гордостью старичок раскладывает на свежеспиленном пне и лезет в карман за сигаретой.

– А вот этого делать не советую, – сердито замечает лесничий. – Или вам мало того, что сгорело от снарядов? Одних только сосен погибло порядка четверти миллиона… Где, спрашивается, грибы собирать будете? На пепелище? Так они там могут появиться лишь спустя десять-пятнадцать лет. После того, как на месте горельников поднимутся новые боры.

ПАМЯТНИК ЗАГУБЛЕННЫМ СОСНАМ

Контора Артемовского лесничества выглядит нарядной не только с поднебесной обители, но и при ближайшем рассмотрении. Хотя еще совсем недавно по ней тоже прокатилась война.

– Наши люди, – с гордостью констатирует лесничий, – умеют ухаживать за молодыми насаждениями и содержать в порядке контору, хозяйственные постройки, криницу, куда за водой едут со всей округи.

Вода лесного колодца действительно бесподобна. Она, словно земной эликсир, впила в себя прохладу дубовых листьев, сладость поросших медоносами полянок и шелковистость ковыльных прядей.

Точно такой запах живой природы держится и на крыльце конторы-игрушки. Правда, здесь к нему примешивается горечь застывшей живицы, которой израненные осколками сосны залечивают шрамы. И горечь эта сродни больничной.

Я уже собрался уезжать, когда моё внимание привлекло сооружение странного вида среди покалеченных сосен.