Я слежу за тобой

Родители Генри Балларда были из тех, кто верит в необыкновенную живучесть детей. Ребенок как резиновый мячик – упав, тут же подпрыгнет. Никаких поблажек. Никакой лишней суеты. «Хочешь научить ребенка плавать – брось его в воду», – любил повторять отец Генри.

В четыре года отец начал брать его с собой на работу. В двенадцать Генри уже сам водил трактор.

Удивительно, как семьей не заинтересовались органы опеки. Отец определенно перегибал палку. И что же? Они с сестрами не просто «подпрыгнули», а стали вполне приличными людьми. Не считая сломанной ноги – в восемь лет Генри лягнула корова, – ничего по-настоящему страшного с ним в детстве не случилось.

Родители-наседки всегда ужасали Генри, поэтому к воспитанию дочерей он подходил с той же спокойной уверенностью, с какой растили его самого. «Ничего страшного», – успокаивал он Барбару, когда летом Анна и Дженни целыми днями играли на улице, прибегая в дом только чтобы поесть. Жена вечно переживала: детям нужен хороший крем от солнца, и вообще она слышала, что те, кто работает на воздухе, больше подвержены риску заболеть раком кожи. «На ферме полно опасностей», – твердила Барбара, на что Генри лишь цокал языком. Хватит уже смотреть эти научно-популярные передачи.

А потом пятилетняя Анна подхватила воспаление легких. Началось с обычного кашля. Конечно, сердилась Барбара, не надо было позволять ребенку играть в сыром сене. Генри сказал, что она делает из мухи слона. Ничего страшного.

Генри ошибся.

Анна пять дней провела в реанимации местной больницы. Целые сутки вообще было непонятно, выживет она или нет. Врачи отводили глаза, и Балларды уже готовились к худшему.

Дочь, опутанная многочисленными трубками, казалась невозможно хрупкой, а маленький приборчик у ее постели все пищал и пищал, сигнализируя о низком уровне кислорода. Врачи им всё объяснили: Анне введут лекарство, которое на время ускорит сердцебиение, зато поможет легким.

Сначала стабилизируем легкие, потом займемся сердцем.

Сидя перед телевизором в гостиной, Генри будто переживает все это заново. Вот он дежурит у постели Анны и, глядя на показатели приборов, мучается угрызениями совести. Чувствует себя совершенно беспомощным. Просит у дочери прощения. Иногда даже молится… правда, потом вспоминает, что вообще-то не верит в бога. Надеяться не на кого. В необыкновенную живучесть детей Генри тоже больше не верит. От его спокойной уверенности, беспечности не осталось и следа. Он уже не будет прежним.

Как не будет прежним после того разговора в машине по пути на станцию. Его дочь, его красавица Анна… Это отвратительно, папа.

Входит Кэти с большим подносом, на котором стоят ярко-красный чайник, молочник и чашки. Она ставит поднос на журнальный столик посреди комнаты, и в эту минуту кто-то снова переключает канал. Сердце Генри будто пронзают ледяным мечом.

Две фигуры в окне. Мужчина – предположительно Карл – держит пистолет у головы девушки-заложницы.

Генри издает неопределенный звук, за которым следует куда более громкий, пугающий вопль Барбары. Так кричат раненые животные. Затем жена принимается бормотать что-то невнятное:

– Боже мой, боже мой, бедная моя девочка… Генри, смотри, Генри… О нет, нет, нет… Мы должны что-то сделать. Господи, скажите, что делать…

Она встает. Затем опять садится. Раскачивается из стороны в сторону. Плачет. Вновь встает и начинает ходить туда-сюда, приговаривая:

– Нужно поехать туда. Мне нужно туда, Генри. Боже мой, я не могу здесь оставаться.

По неподтвержденным данным, сообщает ведущая, фотография предоставлена европейским новостным агентством. Личность мужчины окончательно установлена – это Карл Престон. Информация о том, что он держит в заложницах Анну Баллард, сейчас проверяется.

– Они не должны это показывать. – Достав из кармана телефон, Кэти направляется к двери.

Генри подходит к жене и пытается ее утешить.

– Все образуется, Барбара.

– Как ты можешь? Как ты можешь такое говорить? Мы должны поехать туда, Генри. Должны поехать в Испанию. Мы не можем оставаться здесь. Я не могу оставаться здесь.

Генри встречается взглядом с Тимом, который успокаивает плачущую Дженни. Парень, как и все, в ужасе.

– Мы не можем поехать в Испанию, дорогая. Не сейчас. Мы должны следить за происходящим.

Генри оглядывается по сторонам, будто в поисках ответа. Наконец, глядя на дверь, понимает, что стоит спросить совета у офицера по связям с семьей, однако Кэти все еще говорит по телефону в коридоре.

– Если хотите, мы с Дженни поедем в Испанию и будем ждать вас там. – Подавшись вперед, Тим смотрит Генри в лицо. – Что скажете? Чтобы хотя бы кто-то из семьи находился там?

Генри одной рукой проводит по волосам, а другой продолжает обнимать за плечи Барбару. Она снова сидит в кресле, уронив голову на руки.

– Я не знаю. Не знаю. Давайте спросим у Кэти. События развиваются слишком быстро. Посмотрим, что посоветует полиция. Хотя нет, нет… Мне что-то не нравится эта идея, нам лучше держаться вместе.