Я служил в десанте

Сели в кружок, открыли три банки консервов, достали сухари. И пошли на прорыв.

Шли без команды в две цепи. Идем, а немцы молчат. Может быть, ложная паника? Может быть, немцев и нет? Это наше передовое охранение с перепугу. Конечно, с перепугу: прошли уже с километр – и все тихо. Не видать ни души. За нами двинулась и другие, а потом и обоз.

И вдруг жестокий артиллерийский налет. Рвутся снаряды прямо в толпе. Много раненых, много убитых. У нас только карабины, у них автоматы, а пушки неуязвимы, они далеко. Попытка прорыва захлебнулась в крови. Пришлось отступить, оставляя на поле трупы убитых. Раненых несли на себе.

Сосредоточились в глубокой балке (мы назвали ее балка Савенская). Она была буквально набита людьми. Стонут раненые, а помочь им некому. Наш обоз с ранеными попал под обстрел артиллерии и, вероятно, весь уничтожен. Перевязываем раненых индивидуальными пакетами, но их не хватает. Теперь нам стало понятно коварство противника: они заманили нас в ловушку, чтобы расправиться с нами при свете.

Наступило утро. Солнце поднималось все выше. Становилось все жарче. А тени почти нет, некуда укрыться. Раненых положили к теневой стороне оврага. Но чем ближе к полудню, тем меньше становилось тени и там. Раненые просят воды, а взять ее неоткуда.

Иногда вдоль оврага проходили бойцы, ища своих товарищей. Один из них подошел ко мне.

– Я знаю, где есть вода, только там опасно.

Я перевязывал раненого.

– Везде опасно. Надо помочь раненым.

– Дадите своего бойца – пойду, покажу.

– Я пойду! – вызвался Жора.

Ушли. Ждем. А их нет и нет.

Я перетащил раненых в тень. Открыл вещмешок с письмами. Чтобы хоть на время отвлечься от сложившейся обстановки, снова стал просматривать их. Большинство были типичными для того времени письмами на фронт. «Дорогой боец, воюйте смело, не жалейте фашистов, а мы здесь, на трудовом фронте, отдадим все силы… «Попадались мне и совсем необычные письма. Одно из них я запомнил на всю жизнь. Письмо было написано детским почерком. Писала группа девочек из ремесленного училища. Это было обычное письмо на фронт, главным же его отличием было стихотворное вступление. Его текст никак не соответствовал обстановке, в которой мы находились, Он был написан в духе писем, которые писались в их деревне с претензией на художество.

Здравствуй, ангел мой прекрасный!
Прошу принять мое письмо!
И вы поверьте, что это верно.
От скуки писано оно.

Во-первых, я вам посылаю

Привет от сердца своего,
А во-вторых, я предлагаю,
Чтоб прочитали вы его…

Дальше текст был написан в прозе. Девочки просили отомстить немцам «Потому как мы сироты и остались без родителей. А село наше все спалили. И остался всего один старый дедушка не в своем уме».

Сперва обращение «ангел мой прекрасный» меня рассмешило. Но потом я представил себе этих осиротевших детей, и желание мстить фашистам забушевало во мне с новой силой. Но для этого надо было остаться живым в той страшной мясорубке, в которую мы попали, а шансов на это почти не было.

Произвело на меня впечатление еще одно письмо. Оно было написано грамотным почерком. Писали мать и отец, потерявшие сына. «Мы слышали ваше письмо по радио, но, когда услыхали ваше имя Григорий, так разволновались, что не разобрали вашей фамилии. Может быть, вы и есть наш сын Гриша Семенов? Умоляем, ответьте нам… «Я представил себе этих пожилых людей и степень их отчаяния, и мне их стало жалко.

Близко к полудню в балке появился Павлуша Кирмас верхом на лошади. Он искал нас в другой балке, которая шла параллельно нашей. Там, в той балке, он видел Василия Ивановича Невструева, командира нашей роты. Он был на белом коне, и с ним еще три человека наших. «Надо собрать всех наших ребят. На прорыв пойдем все вместе, – сказал Невструев. – Будем собираться в этой балке». Чтобы перейти в его балку, надо было выскочить из нашей и около километра пробежать по открытому полю. «Дождемся темноты и тогда прейдем туда. Сейчас опасно, охотятся снайперы». Так и решили.

Павлуша Кирмас не унывал никогда и ни при каких обстоятельствах. Он достал противоипритный пакет и стал его вскрывать.

– Зачем?

– Здесь спирт. Выпьем перед боем.

– Лучше потом.

– Потом нельзя. Плохо будем соображать. А сейчас самое время.

Нам на случай химической войны выдавали противогазы и противоипритные пакеты, состоявшие из двух ампул по двадцать пять граммов спирта, но, чтобы у солдат не было соблазна выпить спирт до химической атаки, в спирт добавляли гашеную известь.

Изобретатели этого метода были уверены, что остроумно и просто решили проблему. Но солдаты решили эту проблему еще проще. Они вскрывали ампулы и прогоняли спирт через противогаз. Спирт очищался от извести и становился пригодным для употребления. Способ был неоднократно проверен практикой и давал желаемый результат.

Мы так и поступили.

Появились ребята, ходившие по воду, принесли один котелок и две каски мутной воды.