Я, собачка

– От одной мармеладки никто не поправляется, – со знанием дела ответила Марина и даже показала, как правильно есть – откусывая половину, прямо поперек полосок.

Мармелад был лишь тенью родного, он не разливался во рту сладостью, но все равно вызвал приятную щекотку в груди, напоминая о маме, папе, жасмине и пепельнице.

– Фу! – выпалила Марина, отпив чай и слишком поздно поняв: он несладкий. Но дело исправила мармеладка, потонувшая в бежевой жиже, рядом с испустившей дух сетчатой пирамидкой.

Бабочка потревожила чайную поверхность дыханием. Молочная жидкость дрогнула и волной откатилась к стенке чашки. Ловко выудив пакетик, Бабочка отжала его об ложку и оставила на краю блюдца. Марина же увлеченно гоняла носом хвостик-бирочку, стараясь забыть горьковатый привкус. Одна мамина знакомая говорила, будто только так можно насладиться истинным вкусом чая. Она даже отставляла мизинец – для серьезности. У Марины же не получалось наслаждаться чем-то невкусным, и она топила в чайной горечи сладкие кубики, пока вода не выходила из берегов. Папа делал так же, попутно предлагая не кошмарить ребенка и плеваться змеиным ядом в другую сторону. В общем, он не очень любил эту мамину знакомую.

– О-ох. – Это Бабочка устало выдохнула, глядя на Маринины кривляния. – В шкафу есть сахарница. Возьми ее и прекращай страдать!

На том и порешили. Впустив в пропахший специями шкаф немножко утреннего солнца, Марина нашла затаившуюся сахарницу с налипшими внутри кристалликами и перенесла, осторожно придерживая как за донце, так и за железное кольцо, на стол. Взгляд упал на краешек конверта, показавшийся из-под микроволновки, и любопытство защекотало внутри. Марина осадила его по-взрослому, не намереваясь нагло влезать в чужие дела. Но, как и мамины румяна, любовное послание так и просило его, такое одинокое, забрать.

Только это будет позже. Спустя пару чашек чая и опустевший пакет мармелада. Когда за спиной останется разговор о чужих бровях, за который вновь схватилась воодушевленная Бабочка. Оказалось, она приехала за одеждой, способной сделать ее чуточку более серьезной – прямой, строгой, как мама. Потому что новая работа хищнически присматривается к каждому человеку, готовая съесть в любую минуту. Лишь иногда, насытившись или заинтересовавшись, она забывает об охоте.

Разговор растянулся старым свитером – и вот в дверях, раздраженно отмахиваясь от висюлек, появилась Маленькая Женщина. Ее кожа еще сильнее смялась, а глаза провалились в неспящую черноту – такая настигает каждого, кто не умеет отдыхать. И все же Маленькая Женщина поклонилась и попросила севшим скребущим голосом приготовить чай и для нее. Марина не стала упоминать, как та кричала в ночи и злилась на дверь: не дергала ручку, не толкала, только била кулаками. Наверно, она с трудом верила и сама, что один человек так ровно и умело поделен надвое: просыпается одна часть – неизбежно засыпает другая. И ни одна из них, судя по мутному взгляду под тяжелыми веками, не помнила Марину.

Поэтому их познакомили вновь: маленькую гостью и величественную хозяйку квартиры. Бабочка жонглировала терпением, но сломалась, выронив все из умелых пальцев с красивыми ногтями, стоило только вновь прозвучать имени сестры. Она не перечеркнула его резким словом, не заглушила раздраженным звоном чашки о блюдце, а проглотила вместе с помадой, высыпав на стол из крохотной сумочки бело-синие коробки, от которых так и веяло здоровьем. Бабочка заботилась и злилась, злилась и заботилась, пряча за ресницами недобрые слезы, но их, подсвеченные ярким холодным сиянием улицы, заметила Марина. Конверт забылся, вытесненный навязчивыми разговорами, в которых ей пока не было места.

Услышав новость о работе, которой Бабочка щедро поделилась, Маленькая Женщина принялась вбивать в нее гвозди упреков, пугающе потрясая в воздухе хрустящими упаковками таблеток. И на каждое слово находила десяток – острее и злее. Пока наконец не открыла рот Марина и, сметя в небольшую кучку всю смелость, не сказала о том, как это здорово – дарить людям брови и мечтать. Даже когда ты взрослый.

Ведь если что-то заставляет тебя улыбаться и сиять изнутри в самом темном коридоре, за это стоит держаться. Правда же?

Сказка о Бумажном Принце 4

На следующий день Маленькая Кисточка вновь пересекла невидимую границу, отделявшую комнату Бумажного Принца от всего остального мира. Она принесла в лодочке из рук невероятные истории о других городах, о добрых людях, о мягком хлебе, с которым так вкусно есть варенье, и, конечно же, о мельницах. В этот момент печаль внутри зацвела диковинным хищным цветком, заколола сотнями и сотнями шипов на тонком стебле. Но Маленькая Кисточка прикрыла цветок печали ладонями: ей казалось невежливым вот так показывать столь некрасивые вещи.