Сартр приглушил романические порывы, насытил страсть интеллектом. Убийственность противопоставления в характере Кина «гения» и «беспутства» оказалась и вовсе снята… Правда, в характере Кина Сартра все еще силен протест и вызов, но это скорее, лишь углубляет суть внутреннего конфликта актера и человека…
Геннадию Бортникову, исполняющему в этом спектакле роль Кина, слова «популярность» и «поклонение» знакомы не понаслышке. Помнится, еще лет десять назад на его творческий вечер в Политехническом музее пропускали едва ли не с конной милицией. Да и сейчас он не испытывает недостатка в восторженных поклонницах, несущихся к рампе с огромными букетами роз, аккомпанемент собственного сердца. Он этот успех заслужил, будучи актером своеобразным, непредсказуемым, понимающий специфику игры, умеющий творить характеры, не копируя их из нашей унылой действительности.
Кому как не ему было сыграть Артиста. И когда он врывается на сцену в прологе спектакля еще не произнеся ни единого слова, единый в трех лицах – Кина, Гамлета и кумира наших дней – эта тень еще дрожала за его спиной. И не одно сердце дрогнуло в ожидании чуда…
Бортникову очень быстро удалось найти верный тон исполнения, умело соединив яркую характерность с чуть ироничным отстранением от образа. Его дарование внезапно предстало в совершенно новом свете, который сулит надежду на счастливое продолжение его судьбы.
(«Игра с тенью». Журнал «Театр» № 8, 1992)
Герой не нашего времени. Спутники
Ирина Мирошниченко,
У меня не было с Геной ни одной совместной работы, к сожалению. Мы почти что не встречались в этой жизни. Я увидела его первый раз в Школе- студии МХАТ. Я поступила на первый курс, а он перешел на четвертый, последний. Весь этот год, когда я училась, у меня было такое ощущение, что все девчонки были в него влюблены. Он ходил очень красивый, недоступный. Однажды он устроил выставку своих картин, удивительно интересных. Все стены в аудиториях и в коридорах были увешены его картинами.
И вот, наконец, выпускной спектакль «Три сестры» по пьесе А. Чехова, где он играл барона Тузенбаха. Вот я помню всё: все его сцены, все, что он делал на этой маленькой студенческой сцене. Он был неповторимый Тузенбах – красивый, худой, тонкий, с длинными руками, удивительно одухотворенный. Его было безумно жалко, когда уходя, он произносил: «Какие красивые деревья и, в сущности, какая должна быть около них красивая жизнь! …». Я отработала во МХАТе, в великом спектакле Немировича-Данченко много, много лет. Я не хочу, не дай бог, ругать наших актеров, моих партнеров, но такого Тузенбаха я за свою жизнь больше не видела.
(Вечер памяти Г. Л. Бортникова в ЦДРИ. 24.X.2007)
Александр Леньков,
Такого количества поклонников как у него, не было ни у одного драматического актера в Москве. Это было хорошо известно всем в нашем театре. Что делалось после спектакля в нашем дворике, мы все это помним: толпы женщин разного возраста, мужчин с цветами, с бумажками стояли, ожидая его выхода и автографа. Также мы знали, что, если в первом ряду партера сидит Люся, которая не пропускала ни одного спектакля с Бортниковым, то можно начинать представление.
(«Легенда театра». Вечер памяти в театре им. Моссовета. 2009 г.)
Ия Саввина,
Я работала с Геной Бортниковым в двух спектаклях: «Петербургские сновидения», по мотивам романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» и «Поющие пески» А. Штейна по повести Б. Лавренева «Сорок первый». И всегда с удовольствием читала в печати материалы об этом актере. Это мой давний партнер и, несмотря на наши ссоры, стычки и даже драки, я всегда любила этого человека за его талант и доброту. Он очень добрый.
Часто о ком-то можно услышать – человек одаренный, талантливый, но плохой. И я уже не могу считать его талантливым. А Гена – очень хороший человек, очень добрый и очень талантливый. И за это – зрители и мы, его товарищи, – многое ему прощали.
(Творческий вечер Г. Л. Бортникова. 1972 г.)
Мария Кнушевицкая,