Я стала злодейкой любовного романа

С ужасом я гляжу на самую яркую, самую пульсирующую кроваво-красную нить. Она натянута между мной и Аланом, точно стальная струна. Того и гляди, лопнет. Чем дольше смотрю на неё, тем отчётливее ощущаю как сильно она меня тянет и как сложно противиться. Сердце вдруг начинает ныть, точно открылась старая рана.

Принц ловит мой взгляд, его лицо похоже на мучительную маску. Элиза кусает губы. Мне хочется провалиться под землю. Неужели такая связь из-за метки!? Да она же выдаст меня с головой!

— Теперь видите? — самодовольно спрашивает Ростер. — Скажу вам честно, никогда не получалось так чётко проявить!

— Что это? — напряжённо спрашивает Алан.

— Нити связей.

— И что они значат? — наседает принц.

— Хм… Я могу предположить, но… Честно говоря я раньше иначе видел магию камня. Совсем иначе! Мне бы лучше заглянуть в свои записи… Жаль, они не тут.

У меня сердце пропускает удар. Пока слова о «метке» не озвучены, можно от всего отвертеться! Я напряжённо слежу, как Ростер изучает магический рисунок. Его веселье немного затухает, на лице появляется беспокойство. Видно, жениху тоже не нравится связь между мной и Аланом. А ещё он долго глядит на странные переплетения вокруг Элизы.

— А что насчёт вас и Виктории? — вдруг спрашивает та. — Вас соединяет зелёная нить. Это значит, что вы друг другу подходите?

 — В перспективе, — говорит Ростер, — наша с Викторией связь может стать крепкой, как сталь. Вот с натяжением придётся поработать, но это дело времени. Однако, если я верно помню расшифровку… зелёный цвет - цвет дружбы. И понимания. Для счастливого брака самое то! Что скажете, Виктория?

Я хочу ответить, но вдруг понимаю, что сил нет. Глаза слипаются, словно сейчас не утро, а поздняя ночь. Камень нагревается под пальцами...

— А как увидеть ваших детей? — не успокаивается Элиза. — Вы говорили, что это возможно.

— Да… В теории. Виктория, как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — автоматически отвечаю я, а потом вдруг понимаю, что голова идёт кругом.

— Ладно. Давайте попробуем! Виктория, прошу, сделайте глубокий вдох… Та-ак, потом выдох, — говорит Ростер, сжимая мои плечи. — Посмотри на нашу нить и подумай о детях. Представьте, какие они...

Я послушно перевожу взгляд на зелёную ниточку. По сравнению с красной, она выглядит довольно хилой. Если не сказать — жалкой. Зато красная пульсирует так, что невозможно о ней забыть. Дети… дети… Я силюсь кого-нибудь представить, но почему-то мне внезапно вспоминается моё детство, скучные однотонные дни… Если прожить один, считай прожил их все. А ведь говорят — детство лучшее время. Интересно, а какое оно было у Виктории?

Мысли плывут, словно без моей воли. Я пытаюсь их ухватить, вернуть в правильное русло, но перед глазами уже несутся воспоминания… Словно кто-то или что-то вкладывает их мне в голову.

— Виктория, с тобой всё хорошо?

Камень нагревается под пальцами, жжёт кожу. Я вижу драголит словно через пелену тумана. На плечи наваливается такая усталость, что даже голову сложно поднять. Вокруг тускнеют краски.

— Отпусти кристалл, Виктория! — долетает до моих ушей обеспокоенный голос.

Я гляжу на руки, а те уже почти по локоть провалились в камень.

«О боже!» — мелькает паническая мысль, а потом я проваливаюсь во тьму.

* * *

Прихожу в себя через секунду. Оказывается я всё ещё сижу за обеденным столом… Вот только он огромный, а мои ноги не касаются пола. В голове туман, краски потухшие. Мысли ворочаются лениво.

«Это сон… Сон. А я в своей постели, в России… Или в замке оборотня? Но раз сон, то его не надо бояться, верно?»

Растерянно смотрю на остальных. На месте Деккарда сидит курносый мальчишка и болтает ногами. Видит меня и хмурится, а потом показывает язык.

— Ты мне ненастоящая сестра, — заявляет он.

— Почему? — удивляюсь. Мой голос звучит по-детски звонко.

— Потому ты взялась из-под земли. Тебя не было. И вдруг появилась! И друзья у тебя ненормальные!

— Друзья?

— Да! Та чумазая девочка, которая вечно приходит с тобой играть! Думаешь я не знаю? Я видел вас и всё отцу расскажу! Он больше не разрешит вам видеться!

— Какая девочка? — спрашиваю я, уже совсем ничего не понимая.

Курносый мальчишка скрещивает руки, а потом показывает подбородком туда, где сидит ещё один ребёнок. Светловолосая, светлоглазая девчушка. Высунув кончик языка, она что-то старательно пишет в потрепанной книжке.

Я спрыгиваю со стула. Но прежде чем подойти к ней, замечаю ещё одного мальчишку и иду к нему. Словно меня что-то тянет… Я вдруг замечаю красную ниточку, что соединяют нас.

Чернявый мальчик сидит согнувшись. Он выглядит таким несчастным, что мне немедленно хочется его обнять. Я едва сдерживаю порыв. Стоит мне подойти, и мальчик поднимает серые, полные злых слёз глаза.

— Что случилось? — спрашиваю с тревогой.

— Она сбежала! — резко говорит он, сгибаясь ещё сильнее. Смотрит враждебно. — Но скоро её найдут и повесят!

— Кого?

— Ту женщину... Она маму убила. Маму... И меня пыталась. Папа сказал, верить никому нельзя.

— Даже мне? — удивляюсь.

Мальчик растерянно оглядывает меня сверху вниз. Задумчиво отвечает: