Я тебя куплю

Звоню в домофон, ожидая услышать ее мерзкий голос, но она открывает дверь молча. Ждет, значит.

Поднимаясь на лифте, размышляю, сразу в нее пульнуть, или выслушать? Она же ничего, кроме вранья, не выдаст. Дам ей право на последнее слово, и дело с концом. Пришлю Азиза убрать, а через неделю-другую забуду, что она вообще была в моей жизни.

— А ты быстрый, — мурлычет она, встречая меня демонстрацией прозрачного короткого халатика поверх нагого тела. — Хорошо, что не во всем. — Тянет ко мне наманикюренный палец, но я отталкиваю ее руку.

— Не прикасайся ко мне.

Захлопываю за собой дверь, хватаю Ермакову за волосы и тащу в комнату. Она брыкается, визжит, царапается. Швыряю ее на кровать, где она затихает и, тяжело дыша, подгибает одну ногу.

— Вспомним былые времена? Асенька-то явно бревно…

Я молча вынимаю ствол, дергаю затвор и навожу его на Римму. Она бледнеет, округляя глаза.

— Камиль… Камиль… Пожалуйста… — Сползает с кровати, на коленях подбирается ко мне и, тихо плача, обнимает за ноги. — Я приревновала… Ты же знаешь, я до сих пор люблю тебя…

— Откуда ты знаешь, кто она на самом деле? — рычу, оттолкнув ее в сторону.

Всхлипывая и размазывая тушь по щекам, она подбирает под себя ноги и хнычет:

— Сама выяснила.

— Не гони! Ты таблицу умножения не знаешь. А копнуть инфу для тебя и подавно — сложнейший алгоритм. Брат посвятил?

Она замирает всего на полмига и кивает:

— Да… Да, он!

Врет, мерзавка. Иначе бы не растерялась.

— А он как узнал?

— Я не спрашивала. Мне было достаточно правды. И знаешь, как обидно? Ты бросил меня ради… ради какой-то… Неужели ты думаешь, что бывшая наркоманка сможет родить тебе здорового ребенка?!

— Ты не имеешь права вообще заикаться о детях! — рявкаю я. — Стоп! Что ты сказала?

— Ну… твоя Асенька… Считаешь, наркотики не подпортили ее детородные органы?

Какие еще наркотики?

Ермакова слишком хорошо меня знает. Улавливает смятение. Конечно, она не упускает возможности ударить посильнее.

— Ах, ты не знал? Прости, пупсик, но это правда. В прошлом твоя Асенька баловалась запрещенными препаратами. Кажется, это и сейчас заметно. По ее нездоровой худобе.

— Она стройная, а не худая, — шиплю я.

— Не буду спорить. — Ермакова шмыгает носом, перестав плакать. — Это ее личное дело. Но я вправе предупредить тебя. Ведь бывших наркоманов не бывает.

— Бывших лжецов тоже! — Делаю шаг вперед, прицелившись в ее голову, и повторяю свой вопрос: — Так откуда ты о ней узнала?!

— Я же сказала…

— Не ври мне!!! — Навожу ствол на ее колено. — Начну с него…

— Нет-нет-нет!!! Камиль, умоляю… Я все расскажу, обещаю. Только не убивай меня, прошу…

— У тебя тридцать секунд.

— Хорошо-хорошо! — судорожно кивает она. — Камиль, мы с тобой не просто так познакомились. Мне за это заплатили. Я должна была приглядывать за тобой… Но влюбилась… И последние полгода жила в настоящем аду. Мне так стыдно, что я…

— Кто заплатил?! — перебиваю я. — Адель?!

— Нет, — мотает она головой. — Твой отец. Захир.

Глава 22. Оправдание лжеца

Ася

Глупышка, что еще совсем недавно видела в нем бога, умерла. Расколов меня на части, каждая из которых жаждет мести, он превратился в дьявола. Масок больше нет. Голая правда, попахивающая гнильцой.

Руками прикрывая интимные места, я напряженно слежу за тем, как бархатный взгляд кобеля скользит по моим ногам, огибает талию, поднимается к груди. Он настолько одурманен запретным плодом, что не видит в этом теле меня. Видит только очередную жертву.

— Глеб, — представляется он, наконец оторвав взгляд от моей груди и приковав его к лицу. — А ты?.. ТЫ?! — Его глаза вмиг расширяются с застывшим в них ужасом.

— Молодой человек, вы не могли бы закрыть дверь?

Парализованный шоком, он не в состоянии даже пальцем пошевелить. Я дотягиваюсь до халата, одеваюсь и, повязывая пояс, выхожу из кабины.

— Что ты здесь делаешь? — он переходит на шепот. Желание флиртовать с новой обитательницей виллы испаряется, уводя опору у него из-под ног.

— Вы, видимо, меня с кем-то путаете, — продолжаю я играть роль.

Он шлепает губами, ловя ртом воздух и пошатываясь. Наглядный пример того, как человек накладывает в штаны, когда страшно. Камиль все бы отдал, чтобы засвидетельствовать эту картину.

— Это что за представление? — возмущается он, не выпуская меня из ванной. — Что ты с собой сделала?

Я вспыхиваю яростью. Он меня предал, а негодует, словно это я перед ним провинилась.

— Я думал, ты с собой покончила, когда прощальную записку прочитал! А ты здесь! Даже матери ничего не сказала!

Вот так от ласкового и нежного Олега не осталось даже тени. Как запахло жареным, так взглядом меня душит.

— А-а-а… Я понял, — тянет он, покачивая головой. — Узнала про Адель и решила отомстить. Говори, она знает, кто ты?! — Он хватает меня за руку и дергает на себя.

— Отпусти, — шиплю я. — Или она сейчас же узнает, кто ты!

Этот придурок не догадывается, что его женушка в курсе его интрижки с медсестричкой Асей. Мне это только на руку. Страх — двойной и без сахара. Что может быть красочнее на его лице?