Я тебя куплю

— Не стоило пренебрегать моими советами. Ты еще не окреп после ранения.

— Не спросишь, что я делал у нее?

Этот вопрос еще сильнее задевает ее. Она поджимает губы, опуская глаза. Выдерживает паузу, словно подбирая слова, и пожимает плечом:

— Обсуждал инцидент на дороге.

— Она узнала о тебе. Ей отец рассказал. Знаешь, почему? Чтобы уберечь меня от тебя.

Медсестричка ни капли не смущается. Смотрит мне в глаза с прежней непоколебимостью.

— Видимо, я настоящий монстр в ваших кругах.

Она явно не догоняет, что именно я узнал. Ладно, выражусь иначе.

— С чего ты взяла, что Лучиана принимает наркотики? Только не ври. Правду. Все равно ж узнаю.

— Да это вовсе и не секрет. Просто мне вспоминать больно. Нелегко прожить восемнадцать лет бок о бок с сестрой-близняшкой, а потом в один миг потерять ее. И все из-за наркоты. Ты когда-нибудь задавался вопросом, почему ты такой? Почему убиваешь? Человек не рождается хорошим или плохим. Он таким становится. Я, пережив смерть самого близкого человека, решила, что стану спасать жизни. А ты? Что с тобой случилось, раз ты стал убивать?

— Речь сейчас о тебе! — жестче говорю я, отчего медсестричка напрягается. — Отвечай, ты тоже баловалась этой дрянью?

— Ты в своем уме? Эта курица оклеветала меня, а ты повелся? Мы с мамой наизнанку выворачивались, спасая Вику! Всячески противились ее встречам с ее дружком-торчком. Но все становилось только хуже. А однажды их так и нашли вместе. В сыром, вонючем подвале. С шестью шприцами и одной прощальной запиской на двоих, — ее голос срывается на хрип, на глазах блестят слезы. — А теперь только представь, что сейчас с моей мамой? Я — все, что у нее было. И снова этот кошмар. Снова записка. Из-за тебя!

Дьявол! Эта девочка умеет заставить почувствовать себя подонком. Дрожит, плачет под проливным дождем, пока я, садист, ковыряю ее раны.

— И вообще, не все ли тебе равно, принимала я наркотики или нет? Мы с тобой связались из-за Глеба.

— Но ты бросила мне вызов. Я должен знать, с кем тягаюсь.

— Чистая я. Даже не курила никогда. И тебе рекомендую бросить, — договаривает она, заметив, как я тянусь к пачке сигарет в кармане.

Рука замирает, так и не добравшись до них.

Медсестричка смахивает слезы и переводит взгляд на реку.

— Хотя делай как знаешь, — вздыхает она. — Если завтра Адель скажет тебе, что я пыталась соблазнить ее мужа, ты наверняка тоже поверишь.

— О чем ты? Он на вилле?

— О да, — горько улыбается она, кивая. — Видел бы ты, как он струхнул. Ради этого зрелища стоило согласиться на твое сумасбродное предложение. Он теперь даже спать с открытыми глазами будет.

Черт, она произносит это таким тоном, будто с наслаждением отрезает ему голову. Даже мне страшно становится.

Убираю ствол в кобуру под курткой и говорю:

— Я не люблю, когда от меня что-то скрывают. Посвящай меня в свои тайны до того, как этим займется кто-то другой. И-и-и…

Она снова смотрит на меня, а я не знаю, как правильно выразиться.

— …мама — это святое.

Беру ее под локоть и веду к машине, где велю Азизу вылезать.

— Камиль, дождь же!

— Не растаешь, — фыркаю я, усаживая медсестричку на сиденье и отдавая начальнику службы охраны ключи от мотоцикла. — Верни его брату.

— А вы куда?

— Покатаемся. — Сажусь за руль, хлопаю дверью и, сдав назад, разворачиваюсь.

— Только не гони, — просит медсестричка. — Дорога скользкая.

А как же иначе я выведу тебя из себя? Нарочно выжимаю скорость, идя на обгон и маневрируя на дороге. Она должна научиться доверять мне. Понять бы только — зачем, если я сам себе не всегда доверяю? Похоже, мне хочется привязать эту девочку к себе.

— Куда мы едем?

— Я уже думал, не спросишь, — усмехаюсь я, радуясь возвращению моей медсестрички. — Куда бы ты хотела?

— Только не на виллу твоего брата.

— Окей. Как скажешь.

Она улыбается. Только глаза все еще на мокром месте и нос розовый. Ничего, девочка, скоро твое настроение поднимется.

Намеренно еду окольными путями, чтобы не испортить сюрприз. Дорога занимает чуть больше времени, но это того стоит. Озадаченное ликование, появившееся на ее милом личике — лучшее, что могло произойти со мной за последние дни.

— Ты издеваешься? — шепчет она дрогнувшим голосом.

— Я надеялся на «спасибо».

— То есть?..

— Это же дом твоей мамы? Так иди.

— Ты не шутишь?

— Тебя ущипнуть, что ли? Иди, пока я не передумал.

— Ты что, отпускаешь меня? — лепечет она.

— И не надейся. Я же сказал, не отпущу. Пару часов тебе хватит поговорить с мамой? Убедить ее, что ты жива и здорова?

— Д-да… Да, хватит! — оживает медсестричка, открывая дверь. — А ты куда?

— Никуда. Здесь подожду, музыку послушаю.

Она вдруг тормозит, прикрывая дверь.

— Идем со мной. Тебе надо обсохнуть, согреться. Мама чаем с малиновым вареньем напоит.

— Ты слышишь себя? — смеюсь я. — Где я, и где малиновое варенье? Ты меня как матери представишь? «Мамуль, привет! Это Камиль. Он киллер»? Не уверен, что она обрадуется.

— Напрасно. Киллеров среди моих друзей еще не было, — улыбается она. — Не ломайся. Идем. Она тебе понравится.