Я тебя куплю

Отпускаю ее, плетусь к дверям. Не знаю, зачем это делаю. Наверное, выплеснуть на Глеба все, что накопилось. Он заслужил моей ярости, мести. Запустил обратный отсчет своей сладкой жизни в тот день, когда положил на меня глаз.

Без стука вхожу в кабинет, застав Глеба у открытого сейфа. Наличные вынимает и во внутренние карманы пиджака рассовывает. Вздрагивает, когда дверь распахивается, даже пачку не удерживает, роняет.

— Какого черта?! Ася?!

Как же жалко он выглядит. Напуганный, рассеянный. Запахивает пиджак, игнорируя, что я все прекрасно разглядела. Соображает, что доказательств у меня нет, а натянутые отношения с Адель обрекают любую мою попытку достучаться до нее на провал.

— Так вот как ты себе состояние заколачиваешь? Через наличку, обошедшую кассу? А недостачу потом на персонал списываешь?

— Тебе-то какое дело? Ты упустила возможность шиковать на эти бабки. — Не брезгуя, он поднимает с пола пачку и сует ее в карман. — Я предлагал все забыть, ты татарина выбрала.

— О, запахло нетерпимостью к другой нации, — усмехаюсь, заметив, что трезвею от захлестнувшего меня раздражения. Приближаюсь к столу, почти не шатаясь, руками опираюсь о него и подаюсь вперед. — Ты когда за бугор свалить-то собираешься? Сына вырастешь? Или раньше стартанешь?

— Уточняешь, сколько еще подстилкой татарской побыть? Учти, Асенька, назад дороги нет. Упустила ты свое счастье.

— Счастье? В тебе? Да я натуральная неудачница, — смеюсь ядовито — так, как трезвая бы не позволила себе смеяться. — А ты у нас, выходит, везунчик? Тогда запомни, Олег… — нарочно его так называю, чтобы напрягался посильнее. — Адель в курсе твоего романа с несчастной наивной девочкой Асей. — Он бледнеет. Кровь совсем с лица схлынула. — Да-да. Стоит мне заявить о себе — и тебе конец.

У него даже губы сливаются с цветом кожи. Как снег. Ни слова произнести не может, тупо глаза округляя.

— Скажу ей, что намеренно в семью влезла, чтобы к тебе поближе быть? Как думаешь, поверит? — вкрадчиво мурлычу, растаптывая крохи его веры в богатое светлое будущее. — В красках опишу, как мы с тобой обжимаемся у нее за спиной. А Лучик подтвердит.

Под бледной кожей его лица начинают играть желваки.

— Ну ты и дрянь! Для этого с девчонкой подружилась? Яму мне рыла? Сама не провались!

— Не провалюсь, Олег, не провалюсь. Я теперь на ногах твердо стою.

— Оно и видно! — Он молниеносно огибает стол, одной рукой хватает меня за шею и с силой пригвождает к стене. — Доигралась, Асенька! Придушу тебя, — шипит мне в лицо тот, кого еще недавно я любила, — и Камиля подставлю. На нем Ермакова висит. Следак даже копать не станет. Сразу закроет его. Как тебе такой итог нашего дикого романа с обжиманиями за спиной Адель?!

Бог знает, откуда у него столько сил. Разозлила, видимо, здорово. Не могу пальцы его расцепить. Задыхаюсь, болтая ногами. А он скалится, клыки обнажая и размышляя, куда ими вгрызться.

Как куклу швыряет меня на стол, одним рывком распахивает мою блузку, оторвав все пуговицы и, схватив за лодыжки, тянет на себя.

Я визжу, кручусь, пинаюсь, но бесполезно. Сил совсем нет. Начисто лишилась их за сегодня.

— Нет-нет-нет! Пусти, урод!

Брыкаюсь, извиваюсь, молюсь, чтобы официантка поскорее принесла ужин. Переворачиваюсь на живот, ползу по столу, ногтями впиваясь в дерево, царапая его, пока Глеб разбирается с моей одеждой. Наиграться решил, прежде чем убить, сволочь!

— Ты еще пожалеешь, что отказала мне! — пыхтит Глеб, схватив меня за волосы и задрав голову. — Много раз пожалеешь!

Страх вмиг обрастает иглами неприязни. Я чувствую его свирепое дыхание на моей щеке и понимаю, что это единственный шанс окончательно добить его. Пусть даже после этого он свернет мне шею.

— Не пожалею, — отвечаю, тяжело дыша. — Ты убогий трус. Червяк. Убей меня. Тысячу раз убей! Тысячу раз посади Камиля за решетку! Но ты не будешь спать спокойно, зная, что однажды он придет за тобой.

— Ха! Вы поссорились! Почему же он придет, идиотка ты тупая?!

— Может, потому что я люблю ее, гребаный ты кусок дерьма! — грубый, низкий голос, свитый из чудовищной мощи, разрезает тьму кабинета, пропитанную подлостью Глеба.

Глава 11. Клятва

Камиль

Паршивый шакал… Он посмел прикоснуться к моей девочке…

Меня в щепки разносит взрывом ярости, полыхнувшей перед глазами. Ослеплен. Оглушен. Вижу только цель — падаль, которую сейчас на куски порву, на запчасти разберу, а потом набью тушу соломой и до конца дней буду любоваться этим чучелом.

Медсестричка мелко дрожит, коленями стоя на столе. Блузка распахнута, юбка порвана по шву, один шелковый чулок стянут до высоты сапога, демонстрируя моему закипающему гневом взору обожженную дорожку на ее гладкой коже.

Этот мерзкий, поганый выродок держит ее за волосы. За ее мягкие, пахнущие карамелью волосы…

Тварь… Недоносок…

— Ты труп, — заверяю я голосом выползшего из ада дьявола. Негромко, но четко. Не угрожая, а констатируя факт. Просто предупреждение, будто между делом. Конкретное, холодное, смертоносное.