Я тебя куплю

«Искупление, Камиль… Он винит себя в недолгой жизни Насти. Не давал ей покоя. Думал, жесткостью и деньгами все можно решить. Оказалось, не все. Его детки-то в него натурой пошли. А ты другим был. Копией Насти. Бездомных котят домой таскал, бродяг подкармливал, за слабых в школе заступался. Он трясся над тобой, ограждал от той гадости, в которой его дочь с сыном чувствовали себя как рыба в воде…»

Надеваю их на руку с теми неизменно первыми эмоциями, с какими надевал впервые. Подарок от отца! Пусть не думает, что я, как Адель и Ромка, наследство ждать буду! Землю переворошу, а найду того врача, что из могилы его вытащит. Он еще увидит своих внуков. Потому что у него есть сын, которому на него не наплевать.

Не успеваю собрать оставшиеся личные вещи, как мне звонит брат. С Адель о Фазе так и не вышло поговорить. Не удивлюсь, если гребаный Шаман через брата полез узнавать, как все прошло. Этого азиатского наркобарона трудно вокруг пальца обвести. Один попытался, теперь в бегах.

— Камиль, тебя где черти носят?

— Не ори! Я дома. Скоро приеду. Что случилось?

— Ты сидишь? Если нет, то сядь. Сейчас охренеешь. Я только что с адвокатом трепался по поводу доли Ермаковой в клубе. Ты прикинь, у этой стервы есть наследники!

— Я в курсе. У нее где-то в деревне родители-старики.

— И не только они. Она же весьма убедительна была, играя роль беременной. Так вот, оказывается, опыт был. У Ермаковой сын есть, Камиль! И папаша этого главного наследника собирается явиться к нам в гости для обсуждения получения наследства. Не знаю, как ты, а у меня булки сжались. Ведь пока единственная версия ее смерти — убийство от твоей руки…

— Заткнись, — шиплю я, в кулаке сжимая телефон.

— Я то же самое адвокату сказал. Но это правда. Он свидетельство о рождении видел. Пацану четыре года. Так что готовься, брат, к встрече с мужем Ермаковой. Залечивай свое ребро и купи новые боксерские перчатки. Махаться же будете? — усмехается он. — Ты не волнуйся. Если что, я об Асе позабочусь не хуже тебя.

— Ты, если хрень пороть не перестанешь, то соседом Глеба по палате станешь. Ты обещал, что с меня снимут обвинения, так работай, вместо того чтобы злорадствовать!

— Работаем, брат, работаем. Адвокат ковыряется.

— Плохо ковыряется. Пусть разгон набирает, но до встречи с тем типом я должен быть чистым!

— Боишься его?

— Ты дебил?! Я в глазах ребенка буду выглядеть убийцей его спятившей мамаши!

— Оу, об этом я не подумал. Не ссы, все будет. Давай.

Я отнимаю телефон от уха и сжимаю челюсти. Какая же мразь — эта Ермакова! Сколько лжи и сюрпризов после себя оставила!

Походу, о спокойной жизни, девочка, мы с тобой пока можем только мечтать.

Глава 16. Примирение

Ася

— Глиома головного мозга, — оглушает меня Чеховской. Он говорит спокойно. Чувствуется, что смирился с диагнозом. — Вы же медик, Анастасия. Понимаете, что это неизлечимо. При обнаружении на ранней стадии выживает лишь четверть больных. А я слишком поздно узнал.

— У меня есть знакомые врачи, профессора. Не унывайте. Я уверена, это какая-то ошибка. Вы бодро выглядите. Совсем не похожи на больного.

— Не мог же я дотянуть до момента, когда на меня без слез не взглянешь. Лучше попрощаться с детьми заранее, чтобы таким меня запомнили — полным сил. Вы, Анастасия, не переживайте. И ни в коем случае не вините себя. Поверьте, я все испробовал. В США, в Германии, в Израиле, в Китае, на Тибете. Это конец. Я прожил хорошую жизнь. У меня все было — власть, деньги, женщины. Мне семьдесят два года, Анастасия. Разве это мало? — с ностальгией улыбается он. — А главное — я имел возможность быть отцом Камиля.

У меня ком застревает в горле. Как я скажу Камилю, что ничем не могу помочь? Почти то же самое, что загнать ему нож под ребра. Он ни за что не смирится. Сам будет врачей и клиники искать. Мир вверх дном перевернет, потому что он не Адель, не Роман. Он не говорит, а делает.

— Но…

— Перестаньте, — мотает головой Чеховской. — Все, что вы мне предложите, я испробовал. Дважды. Шансов нет. Но я выкупил себе место в хорошей клинике. Там за мной будут ухаживать до самого конца.

— Вы не можете, — шепчу я охрипшим голосом. — Не имеете права бросить Камиля.

— Теперь я могу спокойно уйти. У него есть вы. — Он кладет свою высохшую с годами руку на мою и улыбается. — Вы позаботьтесь о нем. Как отец прошу. Он хорошим мужем будет.

— Не сомневаюсь.