Я тебя не знаю

Я говорю «справляться» и будто осуждаю то, что передалось мне от женской половины человечества. Но так уж сложилось, что большинство вещей, к которым я или прикипал сердцем, или отдавал всю душу без остатка, оказывались в конце концов россыпью обломков. Или разбросанными по комнате листками бумаги. Именно здесь мне помогало последнее, что успела передать мне мать, – отстраненность. События произошли, все развалилось, так что и переживать нет смысла. Именно таким со стороны и кажется безволие – умение человека принимать все таким, каким оно в итоге оказалось, и не предпринимать против этого никаких усилий. Случилось и случилось.

Но возможно – и с каждым годом мне кажется, что так все и есть, – за внешним безволием скрывается мудрость души. Той частички вечности, которая пришла ко мне откуда-то с небес, а часть – передалась от этой женщины и этого мужчины, решивших однажды быть вместе. Конечно, отец сказал бы иначе, он бы сказал: борись! Но по мне, если что-то системно дает сбой, исправлять ничего не нужно. Следует отвернуться и пойти дальше. Или просто остаться наедине с собой, чтобы почувствовать, что же там на самом деле хочет Бог – тот Бог, что един в трех ипостасях, и прежде всех веков, и прежде любого «прежде», и пребывает там, где все, что так близко нашим телам и чувствам, теряет силу.

Безликое утро. Самое безликое из возможных. Анисия ушла, забрав свои вещи. Не осталось даже записки.

Зачем забирать зубную щетку, если можно купить новую?.. И оставлять при этом любимую кружку?

Возможно, она не ушла? Но половина шкафа – ее половина нашего шкафа – теперь представляла собой пустой короб, в котором только и остались, что запахи ее платьев.

Пожалуй, именно так женщины покидают мужчин – не говоря ни слова. Возможно, она не забрала книжку, которую читала накануне? Какой-то скандинавский детектив, полная ерунда. Зачем брать с собой? Но и ее не оказалось. Словно оставшиеся непрочитанными 50 страниц дешевого романа важнее живого человека – мужчины, с кем она жила какое-то время. И, как мне казалось, любила.

Как поступают мужчины, внезапно став одинокими, едва женившись? Честно говоря, не знаю. В фильмах и книгах бывает по-разному. Кто-то бросается в никуда, лишь бы вернуть женщину – и чаще всего это ни к чему не приводит. Иной остается наедине со своим горем и упивается им, отчего со временем становится лишь подобием человека. Кто-то решает начать жить заново. А кто-то, как я, не делает ничего.

Прошло только полчаса, исчезновение Анисии все еще остается главным событием за последнее время в моей жизни, но почему-то кажется, что на место обескураженности и оцепенения придет то самое, что подарила мне мать, – отстраненность. Ведь в конечном итоге я столкнулся ровно с тем, что и так известно, – люди уходят друг от друга. А уходящего не держи.

Я прошел еще раз на кухню и заварил чаю. В шкафу остались несколько печений – их покупала Анисия. День выдался не по-осеннему солнечным, на полу шевелились тени от занавески. Деревья, совсем голые, замерли в ожидании ветра. Птицы, сплошь черные и серые, готовились к зиме. Автомобили, железные и шумные, бесконечным потоком неслись где-то за пределами ЖК. Соседка с пакетом мусора вышла из подъезда. Следом за ней спешила маленькая черная собака.

Возможно, именно неожиданности пробуждают в нас настоящего человека или, правильнее сказать, возвращают нас к себе самим?

Анисия не была моей первой женщиной, но она была первой, кто поступила вот таким образом: обманула. Назовем вещи своими именами. Она же не вернется? Конечно, нет. Иначе я бы знал об этом. А единственное, что я знаю точно, – ее голос, который так успокаивал перед сном, больше не прозвучит. А если я и услышу его, то это будет совсем другой голос и слышать его будут совсем другие уши.

Я написал сообщение руководителю, что задержусь. Мог бы взять отгул, но оставаться в доме не хотелось. Идти осенью тоже особо некуда.

Бриться я не стал. Надел первые попавшиеся штаны, рубашку, свитшот, куртку и через несколько минут уже спускался по лестнице. Забавно, даже дверь за собой она закрыла, а ключ бросила в почтовый ящик – тоже без записки. И мне остается лишь гадать, какие стихи о сегодняшнем дне она напишет и какие слова подберет, чтобы описать ночь или раннее утро, когда она меня, спящего, покинула.

И, только спустившись вниз, я вдруг понял, что все это странно. Только в фильмах люди уходят так, что никто не просыпается. А я сплю чутко. Но не проснулся. И вообще спал довольно долго. Уже почти двенадцать.

И тут же (почему не раньше?) я почувствовал сильную головную боль и понял, что отстраненность моя, возможно, была вызвана не из-за моего характера, а тем, что я еще чудовищно хотел спать. Словно перед сном я пил не простую воду, а магическое зелье, которое выбросило меня из реальности.

Я вышел на улицу. Свежий осенний воздух наполнил легкие. Стало немного легче. Солнце приветствовало каждого прохожего и мне говорило: все будет хорошо.

Возможно.