Я - твое поражение (СИ)

Запыхавшийся скороход принёс радостные вести, все передовые части стоящие неподалёку от столицы приняли тебя, и во главе немалого отряда воинов ты спешил занять трон. К тому времени весь дворец и пристройки принадлежали нам, единственный кому удалось вырваться был Аминта, тот самый, сын брата Филипа, хитрец, получив через верного раба сообщение о перевороте не дожидаясь убийц вскочил на коня, пытаясь спастись бегством в северную Македонию. Я пустил по его следу самых опытных воинов с приказом захватить изменника живьём, но не раньше, чем он встретится с тремя братьями-правителями. Была ночь, и никто в Пелле не спал, все ждали вступления войска. На серой кобыле, третий час проводя в дозоре я медленно шагал неподалёку от городских врат. Наконец, резвый мальчишка прибежавший со стороны деревни крикнул, что войско в пяти стадиях от нас и тогда я приказал музыкантам грянуть победную песнь. Треща на ветру, раскидывая искры сырой смолы, загорелись сотни факелов. Сомлевшие в ожидании люди встрепенулась, вскочили, всматриваясь в тёмную дорогу, готовые по знаку выкрикивать приветственные дифирамбы. Это было зрелище достойное твоего величия, и когда показались первые воины идущие пешим строем, мы заорали во все глотки.

- Славься царь македонский, Александр!

Выхватив у главного распорядителя церемоний, тяжёлый ларец с золотым венком правителя, едва ли не побежал навстречу войску. Ища глазами возлюбленного. Идущие навстречу воины, остановились, поражённые освещённым всеми огнями в ночи городом, который казалось весь светится изнутри, словно в каждом доме работала кузня Гефеста.

Лица. Лица. Молодые, старые, безбородые, и заросшие до ушей. Красивые, уродливые! Незнакомые!

- Александр!

- Чего кричишь? Я здесь!

От массы отделился воин в простом матерчатом панцире и фригийском шлеме. Смеясь снял его, отбросил в сторону.

- А.. - И язык присох в небу. Силясь сказать самые главные и правильные слова, онемел от волнения и только неловко протянул ларец. – Прими, государь.

Ты медленно поднял крышку, украшенную сценами охоты на вепря и посмотрел на его содержимое - корону отца, губы скорбно сжались.

- Я хотел принять этот венец при свете дня. Враги лишили меня подобной радости, что ж так тому и быть.

Вынув корону, медленно ндел на голову.

- Поздравляю, мой царь!

И обернувшись к людям из дворца, крикнул чтобы и они присоединились к моему ликованию. Македонцы всегда выражали эмоции излишне рьяно и потому крики людей взорвали ночную тишину, пугая спящих птиц, вызывая насторожённость зверя в логове. Все орали одновременно и совсем не то, что я им приказал, хотя и в пределах дозволенного. А может и нечто иное, не знаю, не вслушивался, да и кому интересно, то, о чем готовы драть глотки, люди ещё в обед считавшие себя покойниками.

Низко поклонившись и получив тайный,быстрый поцелуй в щеку, скороговоркой доложил о произведённых в столице действиях, в частности, о смерти Арридия и Европы.

- Как же Аминта? - Отрывисто спросил ты.

- Его арест, лишь вопрос времени, я хочу делать ему возможность встретится с ланкистидами.

- Чтобы обвинить их в измене? Ты поступил правильно, филэ, я порой поражаюсь твоей дальновидности.

- Я лишь желаю быть полезным царю.

Ты нахмурился, последние два слова очень не понравились.

- Помни и никогда не забывай! Ты не полезен, ты любим! Не царём, а Александром. И если когда-нибудь ты ещё раз произнесёшь подобные слова я буду знать - наша связь разорвана. Пожалей меня филэ, забудь их навсегда.

- Уже забыл, мой Александр!

Во дворце, отдав несколько коротких распоряжений и выставив стражу, ты наконец вздохнул свободнее. Заперев дубовые двери на широкий засов, сбросил маску силы и стал самим собой. За неимением нагретой воды, и не желая терять драгоценные минуты уединения, мы выкупались поливая друг на друга колодезной водой. Хохоча как мальчишки, шлёпая ладонями по спине и груди, обнимаясь.

- Хочу тебя!

В те годы ты был искренен со мною и прямо высказывал любые желания.

- Будь по твоему, только… надень корону! Хочу видеть тебя с царственным венцом на головне. Меня это возбуждает!

И я не скрывался, чем вызывал нежное умиление возлюбленного. В те годы, ты без возражений исполнял любой каприз страстного филэ.

Солнце, сокрытое плотными занавесями на окнах, находя крошечные огрехи неизвестных ткачей, пронизывало золотыми лучами, погруженную в полумрак спальню. Похожие на струны сладкозвучной кифары, солнечные лучи преломлялись на стенах и полу, создавая восхитительный хаос. А моя душа пела, в унисон с игрой небесного кефареда. Отдаваясь, не закрывал глаз, не хотел пропустить ничего из твоего прекрасного облика. Торжественный венок, из-за наших активных телодвижений, съехал тебе на левое ухо и сидел так криво, что я не удержался и поправил его.

“О боги, я совершил нечто ужасное и после этого меня следовало немедленно казнить! Я схватился за корону на голове царя”!