Я — твоё солнце

Джамаль тоже пришёл с подарком — снежным шаром, внутри которого красовалась фотография нас троих.

— Вы договорились, что ли, о подарках с фотками?

— Почему ты так решила?

Немного смущаясь (хотя чего тут стесняться?!), я показала ему новый чехол для телефона.

— Телефон с позорным псом! Очень круто, да?

— Виктор превзошёл себя!

— А я, как обычно, плохая подруга без подарков.

И я не выпендривалась. Мне правда было неловко.

— Да, но всё нормально. Скоро у тебя день рождения, это всё только цветочки, ягодки будут в субботу.

Виктор улыбнулся.

Что эти двое задумали?

Глава двадцать пятая Дебора жаждет поцелуев: горячих, как солнце, и свежих, как арбуз

Пятница.

Я спустилась по крыльцу Питомника вместе с Джамалем. Нас окутывал смутный гул машин, доносившийся с бульвара.

Виктор подбежал к нам, но держался позади. Широким шагом я ушла вперед.

Он смотрел мне вслед.

— До завтра?

— Ага!

— В полдевятого у меня, ясно? — крикнул Джамаль.

— Ага!

Через два месяца придут результаты выпускных экзаменов.

И я буду знать, куда податься на следующий год.

И больше никаких встреч с Виктором в лицее.

В субботу утром я проснулась от странного запаха в квартире.

Сахар.

Стоило мне только повернуть дверную ручку, как мама пулей вылетела из своей комнаты, сбегала на кухню и вернулась с дымящимся подносом, на котором красовались вафли и взбитые сливки.

Вот он, запах сахара: мама приготовила мне вафли.

— С днем рождения, солнце моё!

На подносе стояла красная роза в стакане и лежали два подарка.

Ещё не очнувшись от сна, я позволила поцеловать себя и улеглась в мамину большую кровать. Никогда раньше мама не устраивала такого.

— Будешь кофе?

— Да, спасибо.

Она исчезла и вернулась с двумя чашками. Её лицо не переставало сиять вот уже несколько недель.

Как-то подозрительно.

Я откусила кусочек ещё теплой вафли, и её молочный вкус залил собой всё внутри.

— Ох, вкуснотища!

— Спасибо… Я боялась, что не получится. Уже давно не стряпала. Но готовка — как езда на велосипеде: невозможно разучиться. Откроешь подарки?

Я сделала глоток терпкого кофе.

В первом свёртке оказались три красивых блокнотика с разноцветными обложками.

— Для твоих «изящных трупов».

— Они восхитительны.

А во втором свёртке, поменьше, лежало украшение.

— Ноу меня жирные руки…

Мама взяла коробочку и достала серебряную цепочку, на которой висела очаровательная крошечная лисичка.

— В детском саду твоим тотемным животным была лиса. Как-то я проходила мимо одного магазинчика и увидела там этот кулон. Тебе нравится?

— Он великолепен.

Я наклонилась, чтобы мама надела цепочку мне на шею.

— Я узнала, что у индейцев лиса символизирует хитрость, конечно же, но ещё способность адаптироваться, быстро реагировать, например, в сложной ситуации.

Я выпрямилась и прикоснулась к кулону вымазанными в сливках пальцами. Мама продолжила:

— Я очень усложнила тебе жизнь, солнце моё. Но ты блестяще приспособилась. Так что заявляю, отныне лиса — твоё тотемное животное.

Я улыбнулась.

Откусила кусочек вафли.

И снова улыбнулась.

«Тётушка Лейла снова чудит. Перенесём на 9?» — написал Джамаль днём.

«Но знаешь, мы можем всё отменить…»

«Слишком поздно».

«Ок».

Мама заперлась в своей комнате-мастерской на весь день и показалась только для того, чтобы доесть вафли.

Я занималась.

И собиралась на вечеринку с Джамалем и Виктором.

Вдруг позвонили в дверь.

За ней стоял высокий парень и протягивал мне букет цветов — охапку жёлтых роз.

От папы.

Когда мама увидела цветы, по её лицу разлилась лёгкая печаль.

— Чем будешь заниматься сегодня вечером? — спросила я её.

— Есть кое-какие дела.

Я вытаращилась на неё.

— Всё хорошо, Дебора, говорю тебе.

Она потрепала свою чёлку.

— Ты такая красивая. Особенно в этих чудесных ботинках.

Мама одолжила мне ботильоны на каблуках.

— Не жди меня: скорее всего, буду поздно.

— Ая и не сомневалась! Повеселись хорошенько. Не делай глупостей. Ты теперь совершеннолетняя!

Перед тем как выпрыгнуть на лестницу, я поцеловала Изидора в вонючий нос.

Я теперь совершеннолетняя.

Я пришла в 21:02 и позвонила в дверь. Джамаль мгновенно открыл мне.

— Ты ждал под дверью, что ли?

— Ага. Как дела? С мамой всё нормально?

— Почему ты разговариваешь шёпотом? Только не говори, что Гертруда опять сбежала!

— Да не, не волнуйся.

— Так, а ну-ка дыхни.

— Не-а.

Джамаль выпрямился.

— Ты… Вы пили, пока меня ждали?

Послышалась хихиканье.

Женское.

Джамаль покраснел и тут же схватил меня за руку, потащив за собой по коридору — я еле поспевала за ним, волоча ноги.

— Да что тут…

Я упиралась.

Толчком в спину он отправил меня в гостиную. Вдруг загрохотала музыка, разрывая мне барабанные перепонки, засверкали зелёные и красные лазеры, рисуя узоры на потолке, а толпа непонятных лиц — сотня на квадратный метр — завопила во всю мощь, так, что задрожали стены:

— С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!

Я хлопала ресницами. Мозг превратился в желе, а уши чуть ли не рыдали.

Под эти сверхгромкие возгласы я понемногу привыкла к мерцающей полутьме.

Виктор стоял у двери вместе с Элоизой, которая бросилась мне на шею всем своим весом.