Я твой день в октябре

ВКШ не была монастырём для лучших представителей мирового и местного коммунистического движения. Лёха себя к когорте этой не пристёгивал. Поскольку сам коммунизму не бежал, задрав штаны, да и другим не советовал. Ему нравилось главное. В движении и борьбе зарубежных страстных революционеров за построение для начала социализма в задолбанных буржуазией странах, или вообще без малейшего желания каких либо перемен в жизни, которого давно не имели привыкшие к миру, покою и всем радостям советской жизни наши комсомольцы – было одно общее для всех. Все искренне уважали и подобных себе, и тех, кому учёба здесь нужна была только для повышения своего статуса на родине после окончания школы. Поэтому и дружили все, пили вместе до упаду, ночуя временами под густыми елями в глубине двора. Отношения между полами тоже были такими милыми, что к концу учёбы Лёха уже и себе перестал удивляться в выборе временной подруги из какой-нибудь далёкой страны, а другим ребятам и девчатам, тем более. Причем развратом отношения между временными влюблёнными и не пахло. Всё было пристойно. Прилично и нисколько не противоречило священному понятию чистой искренней дружбы.

Был на факультете пионерской и школьной работы один отличный парень – Юра Ломов из Тамбова. Вот он случайно, видимо, но стал символом международной и сугубо советской дружбы. На одном мероприятии, где обсуждали какой-то очень деловой вопрос с минимумом спиртного и флажками своих стран или республик, он поднялся, покачиваясь от энергии употребленной недавно чачи и сказал слова, которые потом все перевели на свои языки и взяли их девизом для общей жизни .

– Я из Тамбова. У нас в лесах много волков. Которые, кстати, никого не трогают, хотя и злые они, и зубастые. И когда кто-то к кому-то набивается в товарищи, его отшивают одинаково: «Тамбовский волк тебе товарищ!»

Так вот я, ребята, тамбовский волк! И я всем вам товарищ! А так же друг и брат! Будьте и вы такими же верными товарищами как мы, тамбовские волки!

Тут Юре и аплодисментов перепало минут на десять. Переводчики перевели почти афоризм Ломова на все языки, после чего раздался оглушительный свист, крики «Хей!», потом те, кто к Юре поближе был, подкинули его раз десять к потолку. Качали с удовольствием, от души. А экспромт его потом стал в ВКШ девизом.

– Я твой верный товарищ как тамбовский волк.

И это было признание в лучших чувствах и самом прекрасном расположении к человеку. Конечно, о Высшей комсомольской школе давно пора отельную книгу написать. Возможно, я это и сделаю. Потому, что ни одного места на земле, более доброго, наполненного мудростью ученых и желанием жить счастливой честной жизнью молодых ребят, Лёха никогда больше так и не нашел. Это был хоть и не самый первый, но всё же самый щедрый подарок не очень вредной Лёхиной судьбы.

И всё же лично для него в ВКШ самыми нужными и полезными оказались две вещи: практика в «Комсомольской правде», о которой вы уже прочли, и «Клуб интернациональной дружбы». Именно он открыл Алексею совсем иной мир совсем других людей, а это открытие, к его, Лёхиному, изумлению

незаметно, но навсегда укрепило в нём уважение к другим мирам и людям, живущим по другим законам, правилам и укладам.

Я понимаю, что многим читателям может показаться инородным телом глава эта в повести о ярком рождении и странной смерти любви Алексея и Надежды. Но мне кажется, что вот без неё-то как раз до конца и не будет понятна причина исчезновения чувств и семьи. Зарайскую плавную, до последнего сантиметра размеренную и наперёд полностью понятную жизнь, фактически держали на руках своих родители. Они управляли ей так неназойливо, незаметно, но уверенно, что сумели без усилий забрать у своих детей вожжи. И жизнь-лошадка увлеченных своими делами Лёхи и Нади ехала туда, где взрослые отчетливо видели счастье семьи своих детей.

Полностью избавленные от проблем, домашних общих дел и забот друг о друге, они лишились главного – чувства потребности друг в друге. А оно не пропадает у людей только тогда, когда каждый их двоих не просто обязан, а вынужден помогать другому и поддерживать его дела и интересы. Вот у Маловичей родители, искренне желающие детям только добра и счастья, как раз все эти главные житейские необходимости и отняли. И ещё в Зарайске, где даже воспитание дочери перехватили бабушки, семья фактически уже исчезла. А любовь без необходимости жить заботами друг о друге, поддержкой и помощью – это уже не любовь. Так…Совместное проживание.