Я твой день в октябре

– Тут, парень, должен быть большой скандал. Ты вырубил генерала-майора в штатском. Он тут в командировке из штаба Центрального военного округа.

Раз не ты первый начал, что подтвердили свидетели, мы тебя за хулиганство привлекать не будем. Но на работу твою обязаны сообщить. И ему тоже в штаб напишем, что он оскорбил представителя центральной прессы.

– Ну, я же не могу вас просить, чтобы вы не сообщали в редакцию, – Лёха понял, что это бесполезно. В те времена угощать милиционеров деньгами принято не было. А, может, и было, но не знал этого Малович. Да и денег у него было мало.

– Ты иди, давай. Данные твои мы переписали. Свободен. Иди в номер от греха подальше, а завтра лучше уезжай в Москву.

Лёха работу к этому вечеру сделал и сам планировал завтра город посмотреть, а через день уехать. Утром он проснулся рано и пошел в буфет выпить кефира с коржиком. Открыл дверь и обомлел. На ручку была намотана простынь с кровавым пятном. К простыне иголкой кто-то крепко приколол бумажку.

« Ночью здесь произошло изнасилование несовершеннолетней. Горничная».

– Во! – удивился Лёха. – Простынь-то когда она из-под несовершеннолетней вытащила?

Он отнёс простынь и записку горничной, которая удивилась не меньше.

– Вы тут дорогу никому не перешли? – спросила она тихо. – Сделано это грубо, но, похоже, продолжение следует. Вам бы лучше съехать.

Собрался Алексей, выписался из гостиницы, погулял по чувашской столице, а ночным поездом отправился в Москву.

Через неделю заведующий отделом, где Лёха практиковался, передал ему слова главного редактора.

– Пусть практику закончит, но из Москвы не выезжает. После практики я дам справку, что он её прошел на отлично, но потом пусть больше к нам не приходит.

– Понял, – Алексей Малович уже догадался, что к кому-то из начальства ВКШ ему придется идти «на ковер». Из редакции, конечно, уже позвонили.

Обошлось всё не то, чтобы жестко, но нехорошо. Проректор сказал, что справку с отметкой «отлично» они к сведению примут, но в зачётке будет стоять оценка «удовлетворительно».

Вышел Лёха от проректора, уже точно зная, что ни в одну московскую газету его после учёбы не распределят. А направят обратно туда, откуда приехал. Ну, возможно, пошлют в молодежную казахстанскую газету «Ленинская смена», которую он почему-то не любил. Странно там как-то писали. Лёха знал, что в любой газете пишут так, как нравится главному. Потому решил, что куда бы не послали его, поедет он домой. Работать в родном «Ленинском пути». До конца практики бегал Малович Алексей от имени «Комсомольской правды» только по столице и главный слово сдержал, поставил ему за практику «отлично». С того дня дорога в «Комсомолку» для него закрылась.

Но было это намного позже, перед самым « дембелем» из ВКШ, и огорчения уже не вызвало. Хотя заведующая кафедрой журналистики, замечательная. умнейшая Нина Фёдоровна Рубанова почему-то верила, что главный передумает и его примет.

Ну, да ладно. Конец учёбы пришел ещё только через год, а вся жизнь школьная, насыщенная интересными делами, событиями и замечательными

молодыми людьми, такими же слушателями, съехавшимися со всей страны и из государств зарубежных, далёких и близких, пришлись по душе Алексею.

Он с друзьями факультетскими выпускал огромную, длиной метров в пять стенную газету с названием, которое никто почему-то не запретил – «Земля и воля». Писали туда все и обо всём. О себе, о преподавателях и своём представлении будущего ВЛКСМ. Было много критики, которую почему-то с удовольствием читали доценты, профессора и частые школьные гости из ЦК ВЛКСМ. В конце газеты последний ватманский лист был полностью юмористическим. Назывался он «Ежевика», и в нём всё написанное было ёжиками, про ёжиков, с весёлыми картинками про них же.

А ещё Лёху, как и всех, кто окончил институт иностранных языков, сделали кураторами «Клуба интернациональной дружбы». Ну, если проще, няньками и гидами молодых импортных коммунистов. Лёхе достались группа из Канады английской и из Южной Африки. Канадских, правда, через пару недель передали двум девушкам. Она была многочисленной и Лёха не успевал дружить на всю катушку с такой оравой. Зато ребят из ЮАР было всего шесть и они заняли всё свободное время Алексея. Он играл за их команду в минифутбол на отличном школьном поле, в волейбол, баскетбол

И прыгал с пятиметровой вышки в бассейн, удачно помогая команде набирать очки.

Кроме спорта «Клуб интернациональной дружбы» устраивал в огромном зале столовой вечера международных встреч. Зал набивался до упора. Приходили все, кто не болел и не уехал гулять по столице. Пили редкую для советских ребят кока-колу и пепси, ели разные экзотические блюда, которые столовая каждый день готовила для иностранцев. В те времена к темнокожим и белым американцам, совсем черным и коричневым как дубовая кора африканцам, немцам, полякам, молодым коммунистам из Бразилии, Мексики, Чили, других стран относились в Союзе почтительно и по-доброму.