Я твой день в октябре

– Леша, Алексей! Да оно всё это мне сто лет не надо лично. – тесть заволновался и стал ходить быстрее. – Я сам вижу, а если и не вижу, то понимаю, что нас за это не любят люди. За обособленность и за привилегии эти чёртовы. Но не для меня с Бахтиным их придумали. И не позавчера. С революции самой это началось. Все из народного комиссариата приказом Ленина были зачислены в особую категорию людей, занятых революционными делами так, что у них ни минуты на себя не оставалось. Не было как бы личной жизни. Интересы партии отнимали, как бы, все силы и время. Вот отсюда и пошли все эти спец штучки-дрючки. Причём, пользоваться ими все крупные руководители уже с восемнадцатого года были обязаны. Обязаны, понимаешь?! Ну, как тебе попроще объяснить!? Ну, вот электрик. На столбы лазит. Чинит. Что он должен иметь? Когти. Каску. Перчатки резиновые, свитер с карманами, куртка с ремнём и цепью да карабином. Фонарик и резиновые сапоги обязательно. Но он не покупает ничего из этого. Это его трудовой набор, который выдаётся. Сломалось что-то, порвалось – получи новое. Ну, вот у руководства высшего – та же схема. С тех времён и по сегодняшний день большие и средние руководители называются номенклатурой Партии. То есть, её стержнем.

– Короче, вы не народ. Вы пастухи народа, – усмехнулся Лёха.

– Да называй как хочешь, – Альтов тоже сел и обхватил колени руками. – Одно пойми. Вот у воров есть понятия. Это догма. Вот так и так должно быть по понятиям. И не иначе. А то попадёшь под разнос блатных. Мало не покажется. Я номенклатуру, я её…Только ты уж не продавай меня…Я её с воровской кодлой связываю. Похоже очень. Конституция, демократия, строительство коммунизма – это версия для населения. Для граждан страны. Мы тоже основной закон соблюдаем, естественно. Но от самой революции до сегодняшнего дня номенклатура живет по понятиям. По своим. Они нигде не прописаны, нет ни в одном документе съезда или пленума ЦК КПСС ни слова о льготах номенклатуре и привилегиях её. Но в жизни она как догма тянется десятилетиями во все концы родины, в каждый райком, исполком. горком и обком. И я не могу ни от чего отказаться.

– Убьют? Посадят? Как накажут? – усмехнулся Малович.

– Подожди. Отвечу. Но послушай ещё. Вот магазин взять любой. Там всегда все воруют. Они знают, что мы это знаем, ОБХСС их треплет, но они всё равно воруют. Это неписанный кодекс торговли. Это их понятия. Приходит туда человек на работу и начинает честно трудиться. Всё, он не жилец для этого магазина. Или заставят жить как все, или найдут способ, как его сожрать.

– А в номенклатуре вашей воруют? – спросил Лёха.

Альтов усмехнулся, рукой махнул.

– Что я смогу украсть? Телефон? Бумаги пачку? Ковер из кабинета. Так мне их дома навешали работники нашего хозуправления – девать некуда. Диваны, кровати, мебель – всё не моё. Всё со складов обкома. Даже люстра в зале. Мои только книги, жена, дети. Зубная щетка, бритвенный прибор – мои. Сам купил в универмаге. А одежда бесплатно как военная вроде форма, еда, оплата за квартиру – забота обкома. Деньги на это выделены для восьми высших номенклатурных единиц в обкоме, для пяти в горкоме, для пяти в облисполкоме. Председатель облсовпрофа один имеет привилегии.

– А вам не противно от того, что народ считает вас гадами и нахлебниками? Не только вас лично. Всех властителей крупных, – прищурился Лёха и глянул на Альтова искоса.

– Мне стыдно. Но Ты, конечно, не поверишь. И все вы не поверите. Коммунисты же, по-вашему, всё врут. Да, есть такое местами. Значит, и я вру, что стыдно, – Альтов встал и, пошатываясь, по дорожке пошел на дачу. – А мне стыдно по-настоящему. Обидно и совестно. Но мне из номенклатуры уже нет выхода. Я тут как в капкане на волка.

И он скрылся за деревьями. Посидел Лёха на мостике, поплевал в воду, сигарету выкурил и тоже пошел на дачу. Надо было ехать. Не на хлебозавод. Опоздал уже. К жене надо было побыстрее попасть. Домой.

14.Глава четырнадцатая

Интересное свойство имеет любой путь-дорога. Куда бы ни шел и ни ехал – получается вроде бы дольше, чем когда возвращаешься. Если на часы смотреть, одинаково выходит по стрелкам. Но ощущение всё одно такое, что назад прибываешь побыстрее, чем добирался «туда». Да и проверять никому не предлагаю. Все и так знают. Но вот что это за феномен, пока никто толком не разъяснил. А может просто не попалось на глаза или на ухо внятное обоснование. Лёхе вот казалось в связи с добровольной умеренной начитанностью, что времени действительно нет и придумали его давным-давно для самодисциплины и только. А есть срок. И вот его ты мозгом да чувствами оцениваешь сам. Потому иногда час – это целая вечность, а год мелькает мимо взгляда и ощущений как встречный поезд на хорошем ходу под горку.