Я – убийца

— Правильно. К тому же одни из самых жестоких. Убийства, изнасилования, проституция, пытки. Они специализировались на самых тяжких преступлениях, и за ними по всей стране тянулся кровавый след. Мы просто не успевали.

Энглер услышал, как Брандман зажег сигарету.

— Мы думаем, что Цукер и Пробтесцки входили в какую-то банду психопатов. Просто они не единственные, кто бесследно исчез в последние годы. В общей сложности, у нас семь невыясненных случаев.

Вдали сотрудники научно-экспертного отдела освещали галогенными прожекторами сырую землю. Двое людей Энглера, одетые в комбинезоны, сидели на корточках в грязи и раскапывали еще одну могилу. Возможно, Плуто был не единственным прикрытием здесь. Энглер подумал о Чарли. К счастью, одна старая знакомая присматривает сегодня за бедным животным и погуляет с ним, хотя вряд ли собака обрадуется прогулке под дождем.

— А что с последней находкой? — спросил Штерн немного рассеянным голосом. Как будто все еще переваривал предыдущую информацию. — Как он вписывается в общий ряд? Это ведь был ребенок.

— Да. Мы подозреваем, что речь идет о Лукасе Шнайдере. Это на совести Пробтесцки. Жертва неудачного шантажа с целью получения выкупа. Тело мальчика было найдено двенадцать лет назад на помойке. Голову нам так и не удалось разыскать. До сегодняшнего дня.

Энглер порылся в кармане своих льняных брюк в поисках носового платка. Не успев найти его вовремя, чихнул через рот, одновременно зажав нос. Кто-то сказал ему, что в таком случае в черепе повышается давление, и это может привести к инсульту. Но он с трудом представлял себе, что меч судьбы застанет его именно на кладбище для животных.

— Почему вы мне все это рассказываете? — услышал он вопрос Штерна.

Энглер кивнул и сердито взглянул на Брандмана. Именно этот вопрос он задал Хертцлиху, когда они обсуждали ситуацию. Их уловка была такая дешевая, что любой болван догадается. Тем более Штерн.

— Потому что я вас раскусил, — ответил он против воли, как условились.

— А вот это интересно.

— Вы не профессионал, Штерн. Кроме того, вы совершаете много ошибок. Пока единственный разумный шаг с вашей стороны был заменить сотовый телефон на спутниковый, с которого вы сейчас разговариваете со мной. Но этот совет, вероятно, дал вам Борхерт.

— Я не в бегах. Я никого не убивал.

— А я этого и не утверждаю.

— Что же тогда?

— Ладно, сначала перечислю вам факты. Во-первых, за последние семь лет из поля зрения один за другим исчезли семеро психопатов. Во-вторых, двоих вы нам вернули. В виде трупов. И в-третьих, вы защитник по уголовным делам.

Штерн застонал на другом конце провода.

— На что вы намекаете?

— Что вы имеете дело с подонками. С Симоном это никак не связано. Он просто подставное лицо. Я предполагаю, кто-то из ваших клиентов-извращенцев раскрывает вам, где спрятаны трупы.

— И зачем кому-то это делать? С какой целью?

— Возможно, этот клиент спрятал что-то вместе с трупами, и вы сейчас должны добыть это для него? Не знаю. Но вы мне все расскажете. Самое позднее после ареста.

— Это же смешно. Просто абсурд.

Энглер развеял рукой невидимое облако сигаретного дыма, который защипал ему глаза.

— Вы находите? Судья счел доводы вполне убедительными, когда полчаса назад подписал ордер на ваш арест. Кстати, заодно с ордером на арест Карины Фрайтаг и Борхерта за пособничество в похищении ребенка.

Энглер с негодованием бросил трубку и задался вопросом, зачем Брандман протягивает ему свою огромную ручищу.

— В чем дело? — раздраженно спросил он, еще не отойдя от разговора, который, по его мнению, с самого начала стал развиваться не в том направлении.

— Телефон, — попросил Брандман.

— Зачем он вам?

— Хочу отдать техническим специалистам, может, они смогут что-нибудь определить. И по скрытым номерам…

— …можно установить вызывающего абонента, я знаю. — Энглер бросил ему телефон и подошел ближе.

— Это было в последний раз. Больше никогда на такое не соглашусь, ясно?

— Что?

— Этот театр. Может, я ошибаюсь, и Штерн все-таки связан с убийствами. Но мы подставляем сами себя, посвящая его в детали нашего расследования.

— Я вижу это по-другому. Вы разве не слышали его голос? Он становился все громче. Это значит, вы напугали его. Штерн новичок в этом деле. Неопытный испуганный штатский в бегах, с маленьким онкобольным мальчиком на руках. Если заставить его нервничать еще больше, он допустит ошибку. Споткнется, упадет на землю, и тогда мы сможем, выражаясь словами Хертцлиха… — Брандман бросил сигарету на утоптанный земляной пол, — раздавить его, как червяка.

Давя окурок ботинком, психолог-криминалист перенес весь свой вес на правую ногу, словно хотел вдавить длинный гвоздь в толстую доску. Затем молча вышел из-под навеса и поплелся, обходя множество мелких луж, вниз по склону к своей машине. Энглер проводил его взглядом и, пока Брандман медленно удалялся из вида, соображал, кого в Федеральном управлении уголовной полиции можно попросить достать ему личное дело этого странного следователя по особо важным делам.

3

Штерн прижался разгоряченным лицом к зеркальному стеклу.