Я учился жить... (СИ)

- Ага, - у Стаса приоткрылся рот, а в глазах загорелся новый, радостный огонь.

- И уборка? – ехидно продолжил Илья.

- А Самсонов? – злорадно улыбнулся Стас. Илья широко улыбнулся в ответ.

- Он только до Нового года в кабале, - отозвался он, подаваясь вперед.

- Придумаешь что-нибудь, - скороговоркой проговорил Стас, тянясь к нему. Илья, смирившийся с неизбежным, с наслаждением положил руку ему на затылок и притянул голову к себе.

- Посмеешь на сторону посмотреть – прибью, - прошептал он Стасу в губы, перед тем как начать глубокий, основательный и жадный поцелуй. Стас не вслушивался в эту фразу – ему она была ни к чему.

Внезапно Илья оттолкнул его от себя.

- Ну что там? – рявкнул он, очевидно услышав что-то, что прошло совершенно мимо ушей Стаса, и пошел к воротам. Выйдя из гаража, он заговорил с кем-то, через пару минут заглянул в гараж и бросил Стасу: - Я сейчас.

Стас кивнул согласно, опустился в кресло, опустил голову на руки, закрыл глаза и с облегчением выдохнул. Ноги у него были ватными, руки дрожали, грудь разрывало от эмоций, голова была пустой до звона, губы ныли, в паху ломило и до тоски хотелось домой. Внезапно появившийся перед ним Илья пнул его ноги.

- Так, встаем, собираемся и едем домой, пока еще один очумелец не потребовал рецепт вечной молодости для своего мафусаила, - зло проговорил он. – Бегом! – рявкнул он, когда Стас поднял лицо и посмотрел на него непонимающими глазами. Постояв секунду, другую, третью, Илья опустил руку ему на голову, провел ей по плечу и обхватил затылок. – Вставай, кому говорят, - с особой, интимной интонацией проговорил он, наклоняясь, - сваливаем, говорю.

Стас тряхнул головой, высвобождая ее из руки Ильи, и огромным усилием воли собрался с силами. Он встал на подкашивающихся ногах и уставился на Илью. Тот подхватил его куртку, терпеливо дождался, пока Стас сообразит, как ее надевать, лично застегнул молнию и вытолкал на улицу. Закрыв гараж, он сел в машину и рванул с места.

- Придурки решили, что я все знаю, вот просто все, особенно как из тридцатилетнего ведра с болтами сделать лимузин класса люкс, - раздраженно пояснил он. – Сейчас прицеп отгоним, и домой.

Стас слушал краем уха. У него внутри постепенно выкристаллизовывалось осознание того, что ему предстоит нечто совершенно новое, с человеком со змеиным характером, нечто, где у него будет не очень много прав, но очень много обязанностей, где от него будут требовать, редко поощряя, толкать вперед, к новым достижениям, к новым вершинам, где он сможет еще большего добиться, и совершенно игнорировать неудачи, пожимая плечами так, как только Илья может, ухмыляясь так, как только он может, совершенно легкомысленно оправдывая Стаса, когда он сам бы себя ни за что не простил, и делая блинчики вместо тысяч слов утешения. Он смотрел перед собой, глядя на дорогу и не видя ее, почти не удивился, когда Илья вытащил его из машины, представил своим знакомым – другим, не тем, у кого брали прицеп, представил его как пижона, который ездит на блохе вместо нормального мотоцикла, усадил обратно в машину и поехал домой. Стас не рисковал смотреть в сторону Ильи и терпеливо, пусть и из последних сил, дожидался, когда наконец они окажутся дома.

Илья закрыл дверь квартиры и прислонился к ней. Стас повернулся к нему, оглядывая совершенно иначе и изучая заново. И Илья смотрел на него иначе – как собственник, присматриваясь, где ставить тавро, оценивая, как лучше всего использовать, и одобряя сложное, но правильное решение. И Стас ответил ему таким же взглядом, оценивая, присматриваясь и одобряя. Он сделал шаг вперед, другой, и через полсекунды они целовались. Сначала жадно, потом осторожно, потом основательно. Стас теснил Илью к спальне, тот ухмылялся ему в рот, шептал пошлости, рассказывал, как он нагнет золотого мальчика, в каких позах поимеет, Стас неторопливо стягивал с него майку, стягивал джинсы и заново, на правах владельца знакомился с татуировками, которых и на бедрах у Ильи было немало, и изучал их, следя за тем, как Илья вздрагивает, повторяя ласки, чтобы проверить, отличаются ли реакции, удивляясь тому, насколько по-новому все ощущается теперь, и наслаждаясь в полной мере, без всяких «если» и «но». Илья время от времени перехватывал инициативу, просто для того, чтобы развлечься и отвлечься, сбавлял темп, лаская Стаса ленивыми, долгими, чувственными ласками и сыто ухмыляясь, когда решал снова вернуться к его рту. Стас скрежетал зубами, но любая мысль о том, чтобы получить желанное быстрей и энергичней, воспринялась бы им как кощунство. Ему нравилось принадлежать, ему нравилось обладать, и спешить было некуда.