Я уеду жить в «Свитер»

Стоим мы в маечках и трусиках на резиновом коврике и трясемся. В медкабинете холодно, а врач уже очень долго слушает сердце Элоны Давыдовой. Элона большая, и сердце у нее, наверное, такое же. Поэтому так долго. Я четвертая в очереди, сразу за Веркой. Врачей я не боюсь, но вот этого доктора почему-то немного. Мне не нравится его красное, все в морщинах лицо. Он похож на синьора Помидора из книжки, которую мне читает мама. Не хочу, чтобы он слушал, что там у меня внутри делается. Может, сказать, что меня тошнит, и отпроситься домой?

Но я стою в очереди и жду участи своей. Я покорная, и руки у меня ледяные.

– Как тебя зовут? – спрашивает синьор Помидор, он улыбается в усы.

– Волкова Вероника, – громко сообщает Верка.

– Ух, какая ты резвая, Вероника,! Посмотри-ка сюда! Так. А теперь сюда. Молодец!

Синьор Помидор водит вокруг Веркиной головы каким-то молоточком. Мне кажется, сейчас он ее стукнет по носу. Но нет. Он стучит по Веркиным коленкам, и ноги у нее резко сгибаются.

– Превосходно, – радуется синьор Помидор. – Давай мы теперь тебя послушаем, встань и маечку приподними.

Верка задирает майку, и я вдруг вижу пятно. Оно огромное, бордовое – почти во всю Веркину спину. Я даже не понимаю сначала, что это. Мне так страшно! Наверное, это из-за того, что он ей по коленкам стучал! Верке плохо стало, и на спине у нее выступило пятно! Она сейчас умрет прямо у меня на глазах, это же очевидно!

Меня охватывает такая паника, что я не могу слова вымолвить. Стою и смотрю на ужасное пятно, глаз от него отвести не могу.

– Повернись, – командует врач.

Верка разворачивается ко мне лицом. Синьор Помидор преспокойно прикладывает фонендоскоп к ее спине. Он что, может быть, ослеп? Он ничего не видит?!

Когда я вечером в постели рассказываю про этот ужас маме, она говорит:

– Юль, это просто родимое пятно. Такое у некоторых людей бывает.

– Да? – все еще сомневаюсь я. Никогда я ни о каких родимых пятнах не слышала.

– Что-то вроде большой родинки, вот как у тебя на ручке. Только у тебя маленькая. – Мама целует меня в ладошку.

– Ну ладно, – говорю я. – Ты «Чиполлино» почитаешь?

Мама одна знает, как меня успокоить. Я так ее люблю!

Клянусь своей селезенкой

Мы взяли по милкшейку с чизкейком и сели за столик у окна. Как все-таки уютно здесь, в «Свитере»! Сидишь, вдыхаешь кофейные запахи, прислушиваешься к приглушенным голосам и смотришь в окно. Хорошо, если на улице дождь. Капли медленно ползут по стеклу, а по мокрой улице быстро бегут люди под разноцветными зонтами. Кто-то в одну сторону, кто-то – в другую. Мне почему-то хорошо на душе от этого их бега становится. Ощущение, что сидишь не за стеклом, а в центре Вселенной, в самом ее пупочке. И все вокруг тебя вертится, и ты на белом свете не одна. Даже если ты на самом деле одна пришла, а еще хуже – с таким вот человеком, как Верка.

Не из моей Вселенной этот человек, такая штука.