Я уезжаю!

Ее волосы начинают завиваться и топорщиться. Да и сама я, наверное, действительно похожа на слегка подстриженного снежного человека. За всю поездку я ни разу не воспользовалась косметикой или средствами для волос, даже в зеркало на себя почти не смотрела. Но теперь, когда я практически добралась до ОМХД, надо бы привести себя в порядок.

– А почему ты заранее не посмотрела, как добраться до лагеря? – спрашивает мама. – Что бы ты делала, не будь меня сейчас рядом?

– Я посмотрела, – возражаю я. – То есть я думала, что посмотрела. И со мной все было бы в порядке. Как будет и с нами.

Тут я вспоминаю надпись на ресторане.

– Постой! Раз у них есть вай-фай, я могу найти электронную почту контактного лица из программы и попросить помочь.

Я просматриваю в почте список писем и останавливаюсь на нужном мне. Ага. Эвелин Рэй. Женщина, у которой мы останавливаемся.

– Простите, – обращается мама к официантке, когда та приносит нам кофе. – На какой автобус нам нужно сесть, чтобы попасть в Донегол?

– Вы уже в графстве Донегол, – отвечает женщина.

– Ну да. Я имею в виду город Донегол.

– Поселок Донегол, – уточняю я.

– А-а-а, тогда вы недалеко. Он дальше по трассе № 56. Садитесь на пятый автобус и едете до площади Даймонд.

– Значит, мы ехали в правильном автобусе! – восклицаю я.

Официантка сочувственно нам улыбается:

– Туристы?

– Как вы догадались?

– Спасибо. Большое вам спасибо, – благодарит мама официантку и выкладывает на стол несколько евро.

Вскоре мы выходим на улицу и, запрыгнув в пятый автобус, предусмотрительно устраиваемся в первом ряду, прямо за креслом водителя. Но маме, как назло, все равно зачем-то нужно на каждой остановке спрашивать у него, не добрались ли мы еще до города Донегол.

* * *

– Ты, должно быть, Нора!

Пожилая женщина с каштановыми волосами до плеч встречает нас, как только мы сходим с автобуса.

– Да, здравствуйте, – отвечаю я. – А вы Эвелин?

Вместо ответа женщина смеется и заключает меня в объятия.

– Уже десять лет мы с мужем принимаем студентов ОМХД, но каждый раз так волнительно встречать новых гостей! Берите ваши чемоданы и пойдемте.

– Я Элис Паркер. – Мама протягивает руку. – Спасибо, что без вопросов разрешили мне остаться с вами.

– Совершенно не за что, дорогая. У нас есть дополнительная спальня, если только вы не возражаете против двух кроватей. И к тому же мы очень рады, что нас посетила семья Роберта Паркера.

Эвелин ловко загружает два наших чемодана в багажник своей машины. Несмотря на то что на вид ей лет шестьдесят, она на удивление сильная и передвигается шустрее нас с мамой. Возможно, во всем виновата дорога, или перелет, или поездка на неправильном-но-на-самом-деле-правильном автобусе, но мы обе сейчас не многим живее зомби.

– ОМХД – чудесное место, – заливается Эвелин, поглядывая на меня в зеркало заднего вида. – Если бы у нас с Шеймусом (Шеймус – это мой муж) были дети, я бы хотела, чтобы их приняли именно в такую программу. Мы уже долгие годы дружим с Декланом и Айне – парой, курирующей ее. Отличные ребята. Айне преподает в Тринити-колледже в Дублине, а Деклан приехал из Кембриджа.

Мама что-то одобрительно бормочет в ответ.

На машине мы едем еще минут двадцать. Все это время Эвелин вкратце рассказывает нам о популярных здесь местечках и магазинах, которые на протяжении многих лет, с тех пор как она живет в Северной Ирландии, открывались и закрывались.

– Вот мы и приехали, – наконец сообщает она, съезжая с ветреной дороги на грязную тропинку. Крыльцо дома заставлено одинаковыми галошами. – Они вам понадобятся, если вы соберетесь на ферму поглядеть на лошадей. Уверена, Мейви и Каллум все тебе покажут, Нора. Привет!

Она легонько машет рукой нескольким лошадям из конюшни на заднем дворе. Надо бы спросить, кто такие Мейви и Каллум, но я слишком заворожена. Эти лошади так близко… и они настоящие!

– Они… ваши? – спрашивает мама.

– Да, только младший повредил ногу, бедняжка. Так что в этот раз, боюсь, покататься не удастся.

Для сельского домика, расположенного на глухом побережье Ирландии, внутри все выглядит необычайно знакомо. Мы проходим стиральную машинку и сушилку, затем – мимо большого кухонного стола и через гостиную. Над очагом бок о бок красуются два портрета: папы Иоанна Павла II и Джона Фицджеральда Кеннеди.

Мы подходим к лестнице, и Эвелин ведет нас наверх, в гостевые спальни.

– Знаю, вы устали с дороги, но вот увидите, душечки. Сейчас я быстренько приготовлю вам чай, вы поедите, а потом отправитесь в город, в какой-нибудь паб. Обещаю, вы отлично повеселитесь.

– Сегодня, наверно, не самое подходящее для этого время, – возражает мама. – Мы действительно вымотались и…

– Пф-ф-ф! – фыркнув и взмахнув рукой, обрывает ее Эвелин. – Вот увидите. Закинете сумки, выпьете чайку и будете как новенькие. Немного крэйка не помешает.

– Крэк? – Мама смотрит то на Эвелин, то на меня, пока мы с женщиной обмениваемся взглядами.

– Крэйк, – медленно выговаривает Эвелин, подчеркивая разницу в произношении.

– A-I–C, – поясняю я. – По-ирландски это означает «веселье».

– Да? А разве есть ирландский язык? Я-то думала, только гэльский.