Я ухожу

– Шип, ты не ругай их. Это наша идея была. Нам всем не выжить было, не уйти. А так у вас может быть все получится.

Гром-баба отвернулась, продемонстрировав свою крупную и могучую спину. Спину обычной русской женщины, на которую можно взвалить все что угодно. И она несомненно выдержит. А после Громуша ускорилась и легко обогнала Слепого, ворвавшись в черную массу.

Появление тетеньки внушительных размеров внесло сумятицу в ряды тварей. Часть из них остановилась, другая попыталась вернуться, а Громуша тем временем стала показывать зараженным все то, чему я ее учил. Удары сыпались без всякого разбора направо и налево, сминая бока и ломая кости.

Уличив момент, подключился и Слепой. Он сократил расстояние до живого пятна кляксы как раз для удара и теперь хлопнул старыми сухими ладонями по асфальту. Толстые длинные иглы взорвали поверхность битума, ворвавшись в первые ряды обращенных. Никогда прежде до этого я не видел, чтобы След старика был таким широким. Сейчас он занимал почти половину улицу. Правда, никогда прежде Слепой и не выкладывался на всю, понимая, что второго шанса может и не быть.

Я бы смотрел на это вечно. Стоял, не в силах шевельнуться и глядел, как парочка пожилых людей сопротивляется всему миру. Городу, который в данных момент обрушился своей мощью на них. Но самое ужасное, что это были не простые люди, это были мои люди.

И я понимал, о чем говорила Гром-баба. Головой осознавал ту жертву, которую приносили эти двое, но не мог принять сердцем. И оттого душа разрывалась на части, болела, как нога, наступившая на мину и разлетевшаяся во все стороны.

Еще более мерзотнее было от того, что мои руки, которые в данный момент и не были моими руками, поднялись и плотно схватили совсем не случайно оказавшегося рядом Крыла. Схватили его за ноги и меня оторвало от земли.

Пацан кряхтел, как пожилой ловелас, который пошел в борделе на второй заход, но вместе с тем мы медленно поднимались вверх. Как огромный перегруженный вертолет, возвращавшийся на базу. Мой обзор был довольно ограничен, но я заметил окна дома на уровне четвертого этажа. А еще чуть позже мы оказались на крыше. Где нас встретила Алиса. Мои руки спокойно отцепились, и я встал на черный расплавленный гудрон. Черный, как лапы обращенных, пытавшихся сейчас добраться до Слепого и Громуши.

– Дядя Шип, – начал Крыл.

В его глазах застыли слезы. Да и весь его вид говорил о невероятных душевных мучениях, которые испытывал пацан. Наверное, убедить Крыла было труднее всего.

– Не сейчас, – покачала головой Алиса. – Не надо. Должно пройти время.

Она скорбно замолчала, но не стих Город. За моей спиной бушевали звуки боя. Разъяренный рев обращенных, которые пытались добраться до двух очень упертых людей.

Но Алиса не дала мне понять, в какую сторону склоняется исход битвы. Потому что и сама все понимала. Как и я. Двоим не выстоять против целой армии совершенных орудий убийств, которых создал Голос. Рано или поздно силы закончатся.

Поэтому мы побежали. Все трое. Так быстро, как только могли. Алиса по-прежнему крепко держала мое тело в узде, понимая, что стоит дать слабину, я развернусь. Бежал и Крыл, выскочивший из боевой трансформации и явно экономя силы.

Так было пока мы не добрались до конца крыши, где пацан подхватил нас двоих и с трудом перенес на соседний дом. И тогда план стал окончательно ясен. Гром-баба и Слепой отвлекают собой стаю как можно дольше, пока мы крышами уйдем к демонам. Так, чтобы запутать следы.

Казалось, Алиса управляла самыми важными мышцами и костями. Ноги бежали, руки двигались. Лицо было непроницаемым, как золотая маска фараона, но именно сейчас по нему текли слезы. Потому что это были мои слезы.

Интерлюдия

– Палыч, там в коридоре эта еще девица сидит, – сверкнул в дверях Сычев своей бандитской физиономией. Лицо у него действительно было опасное, хищное. А шрам на левой щеке от ножевого ранения лишь усиливал первое негативное впечатление.

Опер пользовался в отделе непререкаемым авторитетом. Оттого и мог позволить в некоторых ситуациях вести себя по-хамски. К примеру, запросто врываться в кабинет к следаку, который еще был и выше по званию.

– Виктор Семеныч, зайди на минутку.

Отношения между старшим следователем Бауманского РУВД г. Москвы Прокофьевым Евгением Павловичем и опытным оперуполномоченным Сычевым Виктором Семеновичем были странными.

Во-первых, в возрасте их разделял добрый десяток лет. Сычев через год готовился к заслуженному уходу на пенсию, Прокофьев полтора месяца назад отпраздновал юбилей – тридцать пять лет. Во-вторых, уж слишком они разные были. Опер – стреляный воробей, который на улицах Москвы чувствовал себя, как рыба в в воде, следак – заваленный бумагами чистоплюй, который и жизни не видел за пределами кабинета. В-третьих, их разделяли и звания. Прокофьев получил майора и явно целился через пару лет отличной службы в подполковники и переводе в прокурорские. Сычев из-за пары стычек с начальством прочно обосновался в капитанах без малейшего шанса на карьерный рост. На том и смирился.