Я ухожу

Прокофьев излучал саму доброжелательность. Он вообще имел довольно располагающую внешность. Друзья шутили, что если бы тот не пошел в следствие, то ему стоило попробовать себя в кино. Сыч был более категоричен. Опер сразу заявил, что из Палыча получился бы первостатейный кидала или наперсточник. Уж очень люди ему верили.

– Расскажите мне все, как было, – положил руку на плечо девушки Прокофьев, но понял, что начинает думать на какие-то отстраненные темы, потому одернул. – Я же распишу все так, что получит Голунцов по минимуму. Ну так что, Люда, поможете?

– Из-за меня это все, из-за меня, – стала размазывать девушка слезы по щекам, растирая красные глаза. – Жениться должны были в сентябре. Наспех все, как вам сказать…

– Из-за особых обстоятельств, – догадался Прокофьев.

Ничего удивительного. Полстраны по залету женится. Эка невидаль.

– А тетя Маша, она мне вместо матери, Костю не любила. Старый он, говорит. Костя на восемь лет меня старше. И это… Перспектив никаких, говорит. Так и будет до смерти баранку крутить. А тут, получилось так, ну, вы понимаете. Она и стала мне говорить, поди, вытрави. Куда тебе дитя, сама еще ребенок. Ходила, говорила, говорила, а я и послушала.

Свидетельница залилась слезами. Теперь Прокофьев не утешал ее и не вмешивался. Понимал, что она раскололась. Если не мешать, сама все расскажет.

– Костя когда узнал, сказал, что это мой грех. Мне его и нести. Еще сказал: «Смерть за смерть». Или вроде того. А потом… Ну вы понимаете.

Она говорила еще что-то, но уже маловразумительное, словно впала в транс. Но Прокофьеву и так было все понятно. Теперь хотя бы складывалась вся картинка. Он достал чистый листок и сказал свидетельнице записать все, как было.

А сам курил «Родопи», задумчиво глядя в потолок и под скрип шариковой ручки с ужасом представлял два раскуроченных поезда под Уфой. Как человек добрый, Прокофьев искренне сочувствовал родным тех, кто погиб в катастрофе. Шестьсот смертей, подумать только…

Глава 20

От бессилия я ударил кулаком по кирпичному парапету крыши. Руку окатила волна жгучей боли. Но именно сейчас это мне понравилось. Потому что я должен был страдать. Должен был ответить за то, что произошло. Ведь только я и никто иной не увидел, что именно творится у меня под носом. Не пресек эту глупую чушь про самопожертвование во имя высшей цели.

Я на знал, что именно сделали Гром-баба со Слепым, отчего не особо желали попасть на тот свет. Но мне очень хотелось думать, что наш танк немного демонизировал свои деяния. Критичность к себе явление редкое, однако иногда оно встречается.

В руках будто по мановению волшебной палочки появилась бутылка водки. Казалось, только я подумал, что хорошо бы выпить, как вот она. Я с тоской посмотрел на треть пузыря. Последние запасы. Конечно, был еще пузырь от Матрены. Но пить дорогой напиток, наслаждаясь вкусом, после смерти друзей как-то странно. Будто праздную что-то.

Я в несколько глотков опустошил бутылку и выкинул ее вниз. Звук разбитого стекла разлетелся по окрестностям. Не то, чтобы я хулиганил. Скорее кое-что проверял.

– Шип, – испуганно прошептала Алиса.

– Молчи, – оборвал я ее на полуслове.

Горечь во рту от водки еще не ушла, зато по телу медленно растекалось привычное тепло. И даже боль немного притупилась. Как сказал бы Крыл – читерство. Но всегда безотказно работало. Я глубоко вздохнул и закрыл глаза, слушая, что происходит в районе. Тихо. Как в гробу. Значит, мы действительно ушли от преследователей.

Оно и понятно, самым незамысловатым образом мы преодолели около двенадцати домов. При этом свернув с той самой улицы сначала в один двор, потом в другой, следом в третий. И пусть весь перенос нашего крохотного вертолета на пару десятков метров занимал всего несколько секунд, выдохся Крыл довольно быстро. Да и судя по бледному лицу Алисы, контроль надо мной тоже дался ей непросто. Странно, как мне помнится, раньше она могла держать пленника несколько часов в своей власти. Может, как-то артефакты действуют или мое личное нежелание быть рабом?

– Шип, я просто хочу объяснить, – тихо начала Алиса.

– Все, что ты можешь сделать сейчас – это помолчать, – обрубил я. – Вы ослушались меня. Ваши тупые действия привели к смерти двух людей. Двух очень хороших людей.

– А что нам оставалось?! – возмутилась пассия. – Ты же сам видел, что Слепой…

– Вам оставалось сказать мне все, как есть. Даже из безвыходных ситуаций существует выход.

Я замолчал, потому что одновременно понимал некую абсурдность происходящего. Вся штука в том, что я был готов умереть за этих людей. А Алиса нет. Вот и вся разница. Красотка хотела жить, по возможности долго и хорошо. Наверное, что-то в этом же роде хотел и Крыл. Даже страшно, что Алиса может сделать еще.

Но вместе с тем они предали меня. Неважно, из каких-это побуждений. Важен был лишь итоговый результат.