Я вернулась, Господи! (сборник)

Ирина зашла в кабинет и удивленно распахнула глаза. Ого! Сколько цветов! На столах, на подоконнике, на тумбочке у зеркала были расставлены вазы, вазочки, кашпо с букетами всевозможных цветов. Мимозы, гвоздики, хризантемы, ромашки — столько цветов сразу Ирочка никогда не видела.

Она немного опоздала, утром позвонила Валентине Игоревне и отпросилась в парикмахерскую, и теперь стояла посреди комнаты, с удивлением и восхищением рассматривая эту красоту.

— Павел Григорьевич расстарался. — Валентина Игоревна сияла. Она вырядилась, будто на светский прием. Платье с открытой спиной обтягивало ее мощные телеса, с груди почти до пупка спускались крупные бусы.

Стараясь скрыть улыбку, Ирочка отвернулась и встретилась с напряженным Лидиным взглядом. Ка многозначительно показала ей на дверь кабинета Павла.

У Ирины заволновалось сердце, застучало часто и болезненно. Значит, Павел уже здесь и, судя по Лидиному взгляду, не один. Ну что ж, самое время зайти к нему. Надо же отчитаться о недавней поездке, куда он Ирину сам и отправил.

Не обращая внимания на предупреждающий окрик Валентины Игоревны, Ирина открыла дверь и шагнула за порог. Опа! В кабинете прямо на столе сидела молодая стриженная под мальчишку девица. Она болтала длинными ногами и что-то весело рассказывала Павлу. Кот, стоя у окна, улыбался, ласково поглядывая на девицу. Ирина оценила красивые, темные, чуть навыкате глаза, капризный изгиб ярко накрашенного рта, длинные, загнутые вверх ресницы. «Наверное, накладные», — машинально подумала Ирина, а вслух сказала:

— Слезьте со стола. Это неприлично.

Павел удивленно приподнял брови, потом попросил девицу:

— Выйди, Наташа. Ирина Васильевна принесла мне отчет о командировке.

Ирина с укором смотрела на Павла. Он сел за стол, коротко взглянул на Ирину.

— Извини, так вышло. Но я не мог приехать.

— Почему? — Ирина изо всех сил сдерживала дрожь в голосе.

— Дел навалилось вагон и маленькая тележка. Совещание за совещанием. Надеюсь, ты отдохнула неплохо? — Павел сложил руки на груди, откинулся в кресле, на губах играла полуулыбка.

— А ты как думаешь? — Ирина схватилась за спинку стула, ноги подкашивались, глазам стало горячо и мокро.

— Успокойся, — Павел прихлопнул ладонью по столешнице, — не надо портить себе, да и мне, праздник. У нас еще будет время поговорить.

— А Наташа?

— Успокойся, — опять повторил Павел, — давай оставим этот разговор. Ведь ничего не случилось.

Павел вышел из-за стола, подошел к Ирочке, взял ее за руку. Этот жест, прикосновение большой теплой ладони, родное лицо, склонившееся над ней. Ирина готова была прямо сейчас простить Павлу все, только бы он остался с ней и, как прежде, приходил к ней в редкие вечера, дарил свою нежность и ласку.

— Ты приедешь ко мне? — Она потерлась щекой о его плечо.

— Не сегодня, — уклончиво ответил Павел. — Иди, скоро начнется собрание.

Ирина кивнула и пошла к двери.

— Да, — окликнул ее Павел, — пожалуйста, не надо ничего говорить Наташе.

— А разве я что-то должна ей сказать? — Ирина замерла на месте.

— Да знаю я вас, женщин. Начнете выяснять отношения, а это ни к чему.

— Я ни с кем ничего не собираюсь выяснять, — холодно проговорила Ирина и вышла.

Вот еще что, нужна ей эта Наташа. И что она должна у нее выяснить? Флиртует ли с ней Павел Григорьевич? А может быть, Наташа сама под него клинья подбивает? Ишь как по-хозяйски уселась на столе, покачивая своими длинными ножками. А мужики, они слабые, появилась в поле зрения симпатичная мордашка, они и растаяли. Но мы еще посмотрим, кто кого. Конечно, у новенькой в арсенале самый сильный козырь — молодость, зато у Ирины опыт и неподдельная любовь к Павлу. А это дорогого стоит. Если только Павел сможет все это оценить.

Вот только как быть с ее новыми знаниями о вере и Боге? Как ни крути, такие отношения, как у нее с Павлом, религия считает греховными. Хотя разве любовь может быть грехом? Ведь Господь и есть Любовь. Выходит, и греха в том, что Ирина полюбила всей душой, пусть и женатого, нет. Она почти успокоилась, хотя что-то неправильное, перевернутое было в этих ее рассуждениях. Вот только понять пока не могла, что же.

Наташи в кабинете не было. Одна Лида черкала что-то в своем блокноте. Увидев Ирину, она подняла голову.

— Ну, как ты, в порядке?

Ирина пожала плечами.

— Все уже в зале заседаний. Пошли.

Павел Григорьевич был в ударе. На подъеме, весело провел торжественное собрание. Поздравил женщин, отметив достоинства каждой. Вручил всем цветы и сувениры. Был мил, доброжелателен и галантен. Ирине, как и все остальным, поцеловал руку, пожелал счастья, и ей показалось, лукаво подмигнул. А это уже почти победа. Утрет нос она этой новенькой. Знай наших!

Женщины, нарядные, красивые, возбужденные, рассаживались за столом, громко двигали посудой, переговаривались.

— Садись со мной, — позвала подругу Лида. Она оказалась как раз напротив Павла Григорьевича. А Наташа вообще на праздник не осталась. После поздравлений тихонько ушла домой. Даже ни с кем не попрощалась. Ирина ликовала. Значит, Павел отшил ее. Все теперь у них будет хорошо.

Ирина шутила с Лидой, перегнувшись через стол, накладывала себе в тарелку закуски, наполнила бокал соком. «Отныне всегда только сок, — решила она, — хватит дурью маяться».

Праздник шел своим чередом, пили, пели, танцевали. Много шутили, смеялись, рассказывали анекдоты. Ирина и не заметила, как за столом оказалась высокая полноватая женщина в светлом шелковом костюме. Она присела рядом с Павлом Григорьевичем и, наклонившись к нему, что-то тихонько говорила на ухо. Он сидел серьезный и, как показалось Ирине, растерянный.

— Кто это? Из министерства? — шепотом спросила Ирина у Лиды.

Ка странно посмотрела на нее и только собралась ответить, как незнакомка встала.

— Сейчас начнет речь толкать, — недовольно протянула Ирина. Она хотела, чтобы вечер поскорее закончился. Может быть, Павел согласится поехать к ней.

— Ну что ж, мои дорогие подруги, — начала женщина, — прекрасно, что есть такой день в году, когда нас чествуют, поздравляют, дарят подарки, — женщина двинулась вдоль стола, держа в руке бокал с шампанским. — Я, к примеру, очень рада, что родилась женщиной. У меня есть любимый и любящий мужчина, у меня есть замечательная семья, сын. Мы все просто обожаем друг друга.

— Да, да, Нина Степановна, — встряла Валентина Игоревна.

А Ирочка насторожилась. Голос показался ей знакомым, вот только среди шумного застолья никак не припомнить, где она его слышала.

— Но, странное дело, есть кое-кто, кто хочет лишить меня всего этого, — продолжала женщина, — и этот человек находится здесь, в вашем коллективе. — Хищно раздувая ноздри, незнакомка остановилась напротив Ирочки и ткнула в нее пальцем. Только сейчас до Ирины стало доходить, кто же эта странная женщина. И Валентина Игоревна назвала ее Ниной. Вспомнила Ирина голос. Только поздно. Она хотела вскочить, но Нина Степановна положила ей руку на плечо. — Вот эта шалава буквально не дает прохода моему Павлу, она без конца звонит ему, подстерегает по пути на работу и с работы, предлагая свои грязные услуги.

Ирочка вжалась в стул от чудовищной неправды и унижения. Она взглянула на Павла, но тот быстро отвел глаза. Лида тоже молчала, водя вилкой по скатерти. Остальные смотрели во все глаза, упиваясь разгорающимся скандалом.

— Как неужели вы думаете, милые женщины, что я буду смотреть сквозь пальцы, как какая-то тварь хочет разрушить мою семью? Нет, я не могу этого допустить. Кем более что Павел не раз мне говорил, что она до чертиков надоела ему, прилипла как банный лист к одному месту. Поэтому я хочу выпить за то, что наша семья осталась незыблемой, несмотря на трепыхания какой-то запьянцовской подстилки.

С застывшей улыбкой на лице Нина Степановна подняла бокал повыше и вылила его содержимое прямо на голову Ирочки. Та будто окаменела. Нина Степановна схватила ближайшую тарелку с остатками закуски, со злорадной усмешкой наблюдая, как салат растекается по темно-синему шелку Ирочкиного платья..

— Ну, что же вы, ешьте, закусывайте, а мы с Павлушей пойдем. У нас еще сегодня ожидаются гости. — Нина Степановна подхватила бледного, растерянного мужа под руку и горделиво выплыла из комнаты.

За столом повисло напряженное молчание. Ирочка, не видя ничего перед собой, встала и пошатываясь направилась в туалет. В зеркало она боялась даже взглянуть. Боже! Как ей выдержать такое оскорбление? Она даже плакать не могла. И почему молчал Павел? Ведь все то, что наговорила эта выдра, неправда. Не названивала она Павлу и никогда не навязывалась. Он сам приходил к ней. Ее вина только в том, что она полюбила женатого. Погоди, погоди? Как она сказала? Запьянцовская подстилка? Запьянцовская. Откуда она это взяла? Об Ирочкином грехе знала только Лида, да Павел пару раз застал ее в таком состоянии. Что ж это такое? Кому же теперь верить? И как показаться на глаза коллегам?

Ирочка с отвращением стянула с себя испорченное платье, натянула висевший в шкафчике халат уборщицы тети Кати. Сунула под кран с холодной водой голову. Все это она делала машинально, как робот, будто кто-то запрограммировал ее на эти действия.

Как, теперь надо незаметно выйти отсюда. Как она их всех ненавидит. А Павла больше всех! Изменник! Обманщик! Иуда! Но почему Бог допустил такое? Почему Он допустил это? Где же Его любовь?

Тихонько приоткрыв дверь, Ирочка с опаской прислушалась. Из зала раздавался гул голосов. Как же! Какая пища для разговоров! Хватит, наверное, на месяц. Она проскользнула в свой кабинет, надела пальто и вышла на улицу. Там поймала такси и поехала в Химки.