Я вернулась, Господи! (сборник)

Ирина прогуливалась по длинной аллее, с удовольствием отмечая и начинавшие желтеть листья, и прохладный ветерок, приносящий немного тревожные осенние запахи: дождя, прелой травы и остывающего солнца. Хотя какие могут быть в большом городе запахи? Ирина их будто бы почувствовала, представляла. Осень она очень любила. Это время года соответствовало ее нынешнему состоянию: грустному и умиротворенному.

Сегодня они собрались с Костей в Серпуховской монастырь, где хранилась чудотворная икона Божьей Матери «Неупиваемая чаша».

Благодаря Костику Ирина смогла пережить самые тяжелые месяцы в ее жизни. Костик ежедневно приходил в клинику, брал Ирину за руку, одевал потеплей и вел в больничный парк. Они гуляли по аллеям, и Костик рассказывал ей обо всем на свете: о событиях, которые происходят в стране, о соседской собаке, загнавшей на дерево кошку, о маме и даже о Вадиме. Заставлял съедать несколько яблок, пирожки, напеченные мамой, приносил любимое Ирочкино мороженое. Безучастная ко всему Ирина начала оттаивать. Постепенно тупое равнодушие, когда не хотелось ни разговаривать, ни думать, ни даже, что удивительно, выпить, сменилось интересом к жизни: к новым книгам, фильмам, спектаклям. Теперь Ирина с нетерпением ждала Костиных визитов. Она даже маме с отцом так не радовалась.

Ирина заметила наконец, что рядом с ней в палате находятся люди, которые так же, как она, больны. Женщины с удовольствием общались друг с другом, рассказывали истории своих болезней, делились самым сокровенным. С одной из них, Валентиной, Ирина особенно сдружилась. Валентине — почти пятьдесят. В отличие от Ирины у нее была полноценная семья: муж и две взрослые дочери. Валентина когда-то работала медсестрой в больнице. Два года назад главный врач не вытерпел бесконечных пьянок, опозданий на работу и уволил Валентину, правда, по собственному желанию. Работник она была замечательный. Больные прощали ей и неловко поставленные капельницы, и уколы, и не вовремя розданные таблетки. В то время, когда Валентина не пила, она поражала всех своей добротой и доброжелательностью. С каждым больным она разговаривала ласково и терпеливо, зная всех по именам, не брезговала и грязной работой, которая вовсе не входила в обязанности медсестры. Администрация ее долго терпела, а потом все-таки вынуждена была с Валентиной расстаться. За последнее время она лежала в клинике уже второй раз. Муж не мог смотреть, как пропадает любимый человек, и хватался за любую соломинку. После лечения Валентина держалась месяца три, а потом все начиналось сначала. Дочери с матерью не общались, даже в больницу к ней не приезжали, и только муж терпеливо продолжал бороться: ездил по экстрасенсам, бабкам, выписывал дорогостоящие лекарства.

— Мне так стыдно перед ним, — шептала Ирине по вечерам Валентина, когда все остальные уже засыпали, — и ничего не могу с собой поделать. Желание выпить бывает такое сильное, что, кажется, мать родную могу продать. Устала я от такой жизни, жуть. Никакой свободы. Душа будто в клетке.

Ирина молча соглашалась. Это точно. Какая уж тут свобода, если душа мечется, как раненый зверь, разумом понимаешь, что не надо, а кто-то страшный, гадкий, подталкивает под руку: пей.

— Психологи говорят, заняться надо чем-то интересным. Ну, вязать там, например, шить или бисером вышивать. А я не могу ни шить, не вышивать. Мне такая работа тоску навевает, и выпить страсть как хочется. Я приспособилась телик смотреть. Причем все подряд. Первое время помогает, особенно если кино интересное попадается. Мне очень Михаил Пореченков нравится и еще Сергей Безруков. Талант, и мужики красивые.

— Я артистов недолюбливаю. Играют они и правда хорошо, и роли у них такие душевные, а вот в жизни ведут себя не совсем красиво, — шептала в ответ Ирина, — разводятся, скандалят, вообще что зря делают. Поэтому и телевизор смотреть не люблю. Как — только новости да кое-какие передачи.

— И сериалы не смотришь? — удивилась Валентина.

Ирина даже тихонько засмеялась.

— Ну, это ты зря, — обидчиво протянула Валентина, — некоторые сериалы такие жизненные. Я даже плачу иногда.

— Да ну тебя, — отмахнулась Ирина, — и не жаль тебе время тратить на всякую ерунду.

— А куда его девать, это время, — горестно проговорила Валентина. — Раньше хоть работала, а теперь слоняюсь весь день по квартире как неприкаянная. Вот телевизор и выручает. А как надоест, так напиваюсь. Вот только Саню, мужа, жалко. Переживает он за меня. А доктор говорит, женский алкоголизм не вылечивается. Кут или стимул нужен сильный, или стальная воля. Ну, или чудо.

Муж Саня приходил к ней часто, приносил фрукты, свежие журналы, сладости. Они подолгу сидели в коридоре, о чем-то шептались, и Ирина подчас замечала, с какой нежностью смотрит на Валентину Саня.

— Мы тридцать лет с ним прожили, — делилась Валентина, — я его из армии ждала. Пришел, поженились. С родителями жить не захотели, первое время угол снимали, а потом уже ему от завода квартиру дали. Тяжело было, девчонки погодки, капризные, с рук не сходят. Он на работе, а я все в одни руки: и стирка, и готовка, да и с детьми неуборное поле. Ему сорок лет было, заболел: тазобедренные суставы. По ночам спать не мог, боль страшная. Врач сказал, менять надо, иначе инвалидная коляска мужу вашему светит. А очередь ого-ого. Поехала прямо в Министерство здравоохранения, на коленях стояла. Помогите, мужик-то молодой еще, как же жить ему обузой. Не перенесет он. Через неделю принесли вызов. Мы в больницу. Сначала одна операция, потом другая. Я за ним как за дитем малым ходила. Почти год на костылях. Выходила, стал бегать, будто новые ноги. Дети выросли, выучились. А тут со мной беда такая приключилась. Вроде и не с чего. Правда, выпить я смолоду любила. Но чтоб одна — ни-ни. А вот компании любила. Выпьешь, и беседа льется, и песен от души накричишься, и на душе хорошо, весело. Сначала и не пьянела вовсе, бочку могла выпить. Раскраснеюсь, смеюсь себе, плясать пойду. Хорошо. А вот когда худо стало, не углядела. Вроде выпью немного, а сознание сразу отключается. Что делала, что говорила, ничего не помню. Перестали в компании приглашать, подруги отвернулись. Кому нужна товарка-пьяница. Вот я одна и пристрастилась пить. Только веселья теперь никакого не стало. Выпьешь, и плакать хочется. Дочери как узнали, что мамка пьет, домой ни ногой. К тому времени уж замуж вышли, отдельно жили. А с чего бы им на мать сердиться? Всю жизнь на них положили. Где какая копейка есть, Танюшке да Людмилке. Не хуже всех одевались, холодильник всегда полный, да и дома обстановка. Свадьбы всем справили. Да я на них не обижаюсь. Что им ко мне пьяной ходить? Какая мать никому не нужна, — горестно подытоживала Валентина.

— Мать всякая нужна, — возражала Ирина.

— Да нет, видно, не всякая, — Валентина отворачивалась к стене и замолкала.

После таких разговоров Ирина долго лежала без сна, представляя, как бы отреагировали ее дети, если бы они у нее были. Подумать о таком страшно и невозможно: пьющая мать! Может быть, и хорошо, что нет у Ирины никого. Никому за нее не стыдно. Никому? У Ирочки холодела спина. А мама? Отец? Бедный папа до сих пор не может оправиться. Сколько еще дорогих ей людей стали свидетелями ее позора? Ирина до сих пор не может смотреть в глаза Вадиму. И перед Костиком неимоверно стыдно. Да и на работу она теперь не пойдет ни за что. Даже для того, чтобы подать заявление об уходе. Не пойдет, и все тут.

Верный Костик все сделал за нее. Отнес ее заявление в отдел кадров, получил назад трудовую книжку и избавил Ирину от необходимости появляться там лично. После клиники Ирина еще два месяца восстанавливалась. Она много времени проводила у мамы, еще больше сблизившись с родителями. Долго не отпускало чувство вины перед отцом. Поэтому с радостью ухватилась за мамину идею куда-нибудь вместе съездить. Они выбрали Рижское взморье и целыми днями гуляли по песчаному пляжу, заходя далеко в дюны. Отцу тоже был полезен морской климат, а Ирина была просто без ума от прозрачного, будто хрустального воздуха, высоких корабельных сосен, моря, с мягким шорохом набегающего на берег.

В прибрежной маленькой гостинице постояльцы собирались на обеды и ужины в небольшой столовой на первом этаже. Утром все довольствовались чашечкой кофе с горячими булочками, которые доставлял разносчик из местной пекарни. Кухня была превосходной. Готовила сама хозяйка гостиницы Эльза, балуя своих гостей душистыми колбасками, фаршированной говяжьей вырезкой и вкуснейшими пудингами. Гостей столовалось немного. Ирина уже успела познакомиться с двумя благообразными старушками, сухими, как осенние листья. Эти сестры из Швеции, выйдя на пенсию, активно путешествовали и уже успели объехать половину земного шара. Они сообщили Ирине, что сюда приезжают уже в третий раз.

— Может быть, действует магия янтаря. Его можно найти на пляже, — шутили сестры.

Супружеская пара из Риги бывала здесь постоянно на протяжении многих лет, а молодожены из Венгрии приехали впервые в свадебное путешествие. На втором этаже жили молодая мама с ребенком и три парня, и непонятно было, каким ветром занесло их в этот тихий уголок.

Вечерами все долго сидели в столовой, поглядывая на огонь в камине, наслаждаясь вкусным чаем и вполголоса переговариваясь. Старушки раскладывали пасьянс, молодожены танцевали под тихую музыку, остальные просто наслаждались покоем и тишиной. Ирина, положив голову на скрещенные руки, наблюдала за красной полоской заката, позволяя своему сердцу радостно замирать от предвкушения чего-то нового и неизведанного. Ей опять казалось, что где-то рядом с ней ходит ее счастье, только протяни руку и можешь его схватить.

Эльза рассказала ей старинную легенду, и этот рассказ буквально заворожил Ирину.

…Народ, не знавший настоящей истории необычного путешествия янтаря из глубины моря на побережье, сочинил фантастическую легенду, которая гласит, что каждый кусочек янтаря, выброшенный морскими волнами, является плодом необычайно благородной, пламенной и трагичной любви. Поэтому он прозрачен как слеза и чист, как любовь Юрате и Каститиса.

Было это давным-давно, когда Пяркунас, бог грома, был главным богом, а богиня Юрате жила на дне Балтийского моря в янтарном дворце. Она была самой красивой из всех богинь и даже не представляла, что такое человеческая любовь.

Однажды на берегу, где река Швянтои впадает в Балтийское море, своими сетями смелый рыбак Каститис ловил рыбок королевского царства. Юрате послала своих русалок, чтобы они предупредили Каститиса не мутить балтийские воды и не пугать рыбок. Но рыбак, не побоясь предупреждений богини и не обращая внимания на соблазн русалок, продолжал бросать свои сети в море. Юрате захотела узнать, кто же это не повинуется ее воле, выплыла на поверхность моря и увидела Каститиса. Увидела и полюбила земного сына за его смелость и красоту. Чары любви овладели и сердцем Каститиса, и Юрате сумела заманить его в свой янтарный дворец. Про любовь богини к смертному человеку узнал Пяркунас, с гневом направил свои молнии на янтарный дворец и разрушил его. Каститис был убит, а Юрате прикована к разваленным стенам дворца. Омываемая морскими волнами, она до сих пор рыдает о Каститисе и несчастливо законченной любви. Ее рыдание такое волнующее, что вечно холодная, спокойная морская глубь начинает волноваться, бурлить и бушевать, выбрасывая из глубины и высыпая на побережье осколки янтарного дворца, разрушенного Пяркунасом. А мелкие кусочки янтаря — это слезы Юрате, такие чистые, как когда-то бывшая ее трагическая любовь.

— Вот почему каждому, кто найдет янтарь, обязательно будет даровано счастье, — закончила Эльза свой рассказ.

— И часто находят? — поинтересовалась Ирина, нисколько не веря в янтарное счастье.

— Кому как повезет, — уклончиво ответила Эльза, а Ирине страстно захотело найти себе хоть немного счастья. Она улизнула пораньше из своей комнаты и отправилась на берег.

В тот день Ирина долго бродила по пляжу, приближаясь к морю совсем близко и всякий раз с криком отскакивая от набегающей волны. Она пообедала в небольшом кафе в порту, а потом вернулась на берег. Она опоздала на ужин, но ее упорство было вознаграждено, Ирина нашла небольшой кусочек янтаря. «Это на счастье», — подумала она, спрятав каплю застывшей смолы в карман.

— Ирина, ты где была, мы очень волновались, — мама с беспокойством смотрела на дочь.

— Я искала свое счастье, мама, — улыбнулась Ирина, показывая маме янтарь.

— Глупенькая, когда ты разучишься верить в сказки, — мама покачала головой.

— А это мы нашли для тебя, — папа протянул Ирине несколько камушков, — ты уж не отказывайся.

Ирина высыпала янтарь себе на ладонь, легонько касаясь пальцем теплых солнечных капелек.

— Ирина, сколько у вас янтаря! — Две старушки присели рядом с ней. — У вас будет много-много счастья!

Ирина осторожно высыпала камушки в конверт. «Кто же отказывается от счастья?!» — подумала она и пошла укладывать вещи, на следующий день они уезжали.

Костик встречал их на вокзале. Едва только Ирина ступила на платформу, он радостно бросился к ней.