Я видел, как живет Италия

Следует длинная фраза, напичканная вводными предложениями, из которой более или менее ясно, что, по его мнению, в Сицилии упор на развитие сельского хозяйства — ошибка. А. — северянин и потому человек в принципе беспристрастный — заявляет о своем категорическом несогласии с таким взглядом. Хотя язык миланца и не столь цветист, у меня такое чувство, будто я заваливаюсь на латинском сочинении. В спор втягиваются все. Он идет на повышенных тонах. Никто не слушает собеседников, но сам старается говорить с выражением. По счастью, кофе с мороженым прерывает этот концерт как раз в тот момент, когда я уже вижу себя свидетелем трех вызовов на дуэль. Ничего подобного. Любезные вопросы о том, сколько кусочков сахару класть в чашку, отмечены печатью самой горячей дружбы; все оскорбления уже позабыты. Оказывается, я неправильно понял; с тоской на сердце возвращаюсь к своим баранам:

— Ну а рабочая сила?

В ней недостатка нет — на этот счет мнения сходятся. Тогда я уточняю свою мысль:

— Но промышленность нуждается в квалифицированной рабочей силе, а на Юге ее нет.

С легким раздражением взрослых, разговору которых помешал баловник ребенок, они поясняют:

— Ее пришлет Север!

Тем самым подтверждается, если в этом была необходимость, что спор идет о принципе, а не о том, какое решение вопроса подсказано жизнью. Они с удовольствием смеются вместе со мной над недоразумением. Я отстаиваю свою точку зрения: Север уже сам жалуется на нехватку квалифицированных рабочих; кроме того, необходимо разрешить проблему безработицы в Сицилии. Они дружно вздыхают:

— Если бы только нам приходилось драться за рабочую силу.

И тут прорывается их разочарование. Они сетуют на себя за то, что верили, увлекались. Обычная присказка: «В Италии все впустую», «бьешься-бьешься, а…». Короче, к своему великому удивлению, я узнаю, что если в Сардинии и Калабрии аграрная реформа дала многообещающие результаты, то в Сицилии она потерпела полный провал.

— Почему?

В учреждениях раздутые штаты: слишком много служащих и мало знающих свое дело. Zavorra утонул в папках. По словам А., сейчас, во всяком случае, уже нет ни одного безработного «руководящего работника».

В первую очередь были пристроены протеже правящей партии. Без протекции члена Христианско-демократической партии или какого-нибудь священника «на хорошем счету у партии» — предупреждаем, есть и не такие — ничего не добьешься. Словом, все сходятся на том, что диктатура Христианско-демократической партии заставляет с сожалением вспоминать о фашизме.

— Поймите нас правильно, — вмешивается А., — просто-напросто речь идет о специфике Италии. От того, будет ли у нас завтра коммунистическое правительство или неофашистское, положение не изменится.

Припев хорошо известен:

— Эх! Была бы у нас настоящая социалистическая партия!

— Почему же у вас ее нет?

Они огорченно разводят руками:

— Mah…

Я ухмыляюсь, полагая, что весело шучу:

— И тут не обошлось без мафии?

И поражен, видя, что они соглашаются с моими словами всерьез. Их эта шутка не смешит. Голоса становятся приглушенными. Мои собеседники бросают взгляды на дверь и стены. Можно подумать, будто они сговорились меня разыграть.

— Не собираетесь ли вы убеждать меня, что мафия еще существует?

Теперь уже итальянцы смотрят на меня круглыми от удивления глазами:

— Значит, вы ничего не знаете о Сицилии?

— Единственное, что в Сицилии неизменно вот уже целый век, — это мафия!

— Точнее, могущество мафии….

Я не верю своим ушам. Они пожимают плечами: со всеми иностранцами одно и то же. Ни один не потрудился изучить исторические корни этого явления. Мафия родилась из народного протеста против французской оккупации. Выкованная в сопротивлении иностранцам-угнетателям, вобравшая самые чистые традиции чести, патриотизма, справедливости, она была к тому времени, когда Италия становилась королевством, единственной политической организацией на острове. И молодое государство, укрепляя новую административную власть, естественно, опиралось на мафию. Естественно и то, что позже, укрепив свои позиции, эта же власть пыталась сломить организации тайного общества. Но члены мафии вошли во вкус. Исчезла благовидная цель, но деятельность, так же как и методы, осталась. Люди приобрели привычку к власти и нелегальности. Наверное, с мафией все-таки сладили бы; но нескончаемые политические интриги рождали у той или другой группировки необходимость опереться в Сицилии помимо административной власти еще на какую-нибудь прочную организацию. Как без помощи мафии провести в Сицилии предвыборную кампанию? Как разрекламировать партию? Как организовать высадку союзнических войск на острове? Как управлять этим районом, где жандарм не всегда обладает авторитетом, а главное всемогуществом мафиозо?

— Вы хотите сказать, что в настоящее время…

— Увы. И в наши дни вот уже с каких пор мафия действует независимо, продавая услуги за надежную гарантию неприкосновенности личности своих членов, включая и тех, которые замешаны в тягчайших преступлениях.

Я в недоумении: