Я видел, как живет Италия

Целую неделю я тщательно скрывал от Лиллы один секрет: годовщину нашей свадьбы. Но сегодня я не намерен скаредничать, прозябая в заштатной гостинице. Лилла в ужасе: она видит, что я веду машину к самому большому в Сорренто отелю, она слышит, как я спрашиваю комнату с видом на море. Нас ведут в огромный номер, в котором есть ванная с ручным душем и еще отдельный душ; кругом мрамор — белый, розовый, черный. А вид! Какой вид, боже мой! Я готов стать в угол и петь «Вернись в Сорренто». Мне только не хочется отравлять жене этот вечер. Узнав о причине, толкнувшей меня на такое роскошество, Лилла саркастически улыбается: оказывается, я ошибся числом. Вот она-то действительно приготовила сюрприз и преподнесет его мне как раз в тот день. Но она хорошая девочка и прощает мне мою ошибку. В конце концов из соображений экономии мы все-таки решаем отпраздновать нашу годовщину в этот вечер. Изысканный обед — pizza[190] и minestrone[191], то есть блюда, обычно запрещенные нашим семейным кодексом. После обеда на балконе нашего номера, вид с которого красив по-прежнему, моя жена устраивает мне ласковую головомойку:

— Ты отдаешь себе отчет? 7 тысяч лир за одну ночь!

Я оправдываюсь:

— Включая обслуживание и налоги.

— Пусть так, дорогой! Но уж не воображаешь ли ты, что твоя книга «Я видел, как живет Италия» разойдется тиражом в пятьдесят тысяч? (Просто ужасно! Никто не хочет попять, что мы действительно никогда не писали бы книг, не будучи уверенными в том, что они разойдутся пятидесятитысячным тиражом. Кто и когда садился писать книгу, не стараясь представить себе, что скажет о ней умный критик?)

В час Морфея пошли сплошные разочарования. Окно приходится закрыть из опасения, что как бы москиты не ринулись на лампы. Но закрыв окна, мы обнаруживаем, что на весь наш номер есть только одна лампочка, запрятанная в глубине огромной хрустальной люстры. Соизволив зажечься, она излучает анемичный мертвенно-бледный голубоватый свет, который проникает далеко не во все углы огромной спальни. В частности, там, где стоят наши кровати, совершеннейшая темень, а нам хотелось немного почитать перед сном. Ни великолепный канделябр над изголовьем жены, ни второй — над моим, не функционируют. Ощупью, натыкаясь на мебель, мы разыскиваем штепсель. Получив всего два удара током, я убеждаюсь, что здесь все в порядке. Но сунувшись под кровати, обнаруживаю, что наши роскошные кровати — фикция. На простые козлы положены доски, а на них сердобольная рука администрации водрузила тюфяки, откровенно говоря, далеко не пышные.

Вне себя от бешенства, я зову горничную. В ответ звонит внутренний телефон (все удобства!). Я рычу в микрофон:

— В чем дело?

— Вы звонили, синьор? Чем могу служить? Обязан вас предупредить, что персонал ложится спать в десять часов. До восьми утра номера не обслуживаются.

Если бы в ту минуту в моих сосудах оказалось крови на каких-нибудь пятьдесят кубиков больше, меня наверняка хватил бы апоплексический удар. Я кричу:

— А свет? За свои 7 тысяч лир имеет человек право на свет?

— Какая-нибудь лампа не горит, синьор?

— Не одна, а тридцать три!

Минута размышления, и снова вежливый голос продолжает:

— Электромонтеры уже ушли домой, синьор. Но у меня, кажется, осталась свеча. Не будете ли вы столь добры спуститься за ней, мне не на кого оставить бюро…

— А я голый! — отвечаю срывающимся голосом и бросаю трубку, потому что из ванной доносится вой Лиллы, переживающей один удар за другим:

а) она приняла ванну и спустила воду, намереваясь смыть мыло с помощью ручного душа;

б) оказалось, что шланг ручного душа весь в дырках, из которых во все стороны хлещет вода; досталось и мне, когда я вошел; вода не попадала только на мою намыленную жену;

в) кран над ванной считает, что его рабочий день закончился;

г) кран, подающий воду в душ, не желает закрываться.

С большим трудом я веду Лиллу с глазами, полными мыла, ко второму душу. Увы! Пока я открывал его, струя воды пришлась мне на голову, но больше из него не удается извлечь ни единой капли.

Я переношу свои манипуляции на умывальник, но управлять его кранами так же сложно, как водить трактор. Наконец четвертый кран справа выдал маленькую струйку воды. Но именно в этот момент раздался стук в дверь. Сердобольная администрация прислала нам ночного сторожа, вооруженного лестницей. Этот остряк для начала осведомляется, не умею ли я менять пробки:

— Конечно же, это пробки. Когда у меня в доме гаснет свет, это всегда из-за пробок.

Затем он просит меня показать, где помещается распределительный щит. Почем я знаю! Захлопнув дверь перед его носом и лестницей (по моей милости Франция наверняка нажила себе еще одного врага), мчусь обратно в ванную, где Лилла уже стучит зубами[192].