Я возвращаюсь к себе

Я рассказываю о Блуме, о его работе и дружелюбии. Улыбаясь, говорю, что он человечнее некоторых людей. Наблюдаю за своим напарником. Всем своим видом он старается показать парню, что тот ему нравится и его ласки приятны. Понимаю, что Седрик имел в виду, говоря о пользе зоотерапии. На какую еще нежность они могут здесь рассчитывать?

– Значит, ты скоро выходишь?

– Да.

– Наверное, рад?

– Да.

– Чем будешь заниматься на свободе?

– Учиться на каменщика.

– Нашли ему мастера, возьмет его под крыло. Кевин ответственный и трудолюбивый парень, – добавляет Седрик.

– Ну и брат, наверное, поможет? Я его знаю, мы вместе работаем, когда меня вызывают на вокзал.

Обескураженный его молчанием, утвердившись в подозрениях, я бросаю взгляд на товарища, который очень ловко переводит разговор.

– Смотри-ка, а ты умеешь обращаться с животными, пес теперь уходить не захочет!

Кевин Симоне с улыбкой смотрит на Блума, который положил морду ему на ногу. Помолчав, парень начинает говорить, не глядя на нас.

– Брат мне точно не поможет. Плевать он на меня хотел. Думает только о своей шкуре. Позавчера приходил, сказал, что какой-то говнюк сует нос не в свои дела и интересуется моим делом. Это вы?

– Я.

– Зачем?

– Скажу тебе правду… На задании, куда нас с Блумом вызвали проверить подозрительный багаж, твой брат пересекся с Капуциной Клодель – это дочь супругов, погибших в аварии, которая случилась по твоей вине одиннадцать лет назад.

Блум открыл глаза и смотрит на напрягшуюся руку, которая гладит его судорожными движениями. Кевин, кажется, поймал его взгляд и взял себя в руки, жесты вновь становятся плавными.

– Твой брат странно отреагировал, когда услышал фамилию Клодель, как будто что-то было не так. Поскольку я его немного знаю, могу точно сказать: желание помочь тут ни при чем, он действительно думает только о себе.

– Как у нее дела?

– Она справляется. Трудно, но она справляется, и ее младшая сестра – тоже.

Мы с Седриком видим, как со щеки на руку, которая все еще гладит собаку, скатывается слеза. Кевин вытирает ее быстрым, неловким от стыда жестом. Мой друг встает, заявляя, что ему нужно решить один вопрос и он будет ждать меня в коридоре. Я беру быка за рога.

– Я говорил с Альбером Петершмиттом. Он рассказал о вашей переписке.

– Под конец уже было трудно разобрать, что он пишет. И мы ее прекратили.

– Он очень сожалеет, что больше не может тебе писать.

– Вы его знаете?

– Он жил в доме на перекрестке, где произошла авария. Он не спал. Он все видел, Кевин. Все, что произошло до приезда скорой.

Глаза молодого человека следят за моими, цепляются за них, чтобы удержать то, что рвется наружу.

– Ты хочешь мне об этом рассказать?

Мы встречаемся с Седриком через пятнадцать минут.

По дороге к выходу я рассказываю ему обо всем.

– Ну и что ты собираешься делать?

– Поразмыслю о зоотерапии. Это же просто магия!

– Я все думаю как-нибудь с лошадьми попробовать, осталось убедить директрису.

Глава 63 Последняя вещь

Припарковавшись у дома Капуцины, я пытаюсь оставить в машине откровения заключенного парня, о которых вот уже несколько дней не могу перестать думать. Я просто хочу снова ее увидеть, выяснить, кто такой Оскар, обнять ее, не думая об аварии и обо всем, что там произошло. Еще меньше – о том, что она почувствовала бы, узнав тайну.

Не успел я поздороваться, как она взяла меня за руку и молча потащила в подвал. Такая решительность мне нравится. Мы на мгновение останавливаемся у деревянной двери. Капуцина стоит передо мной, не оборачиваясь, может, не решается на меня посмотреть. Она открывает двери, и мы заходим. Мне любопытно, что за срочность гнала ее сюда. Мизансцена безупречна. Единственная лампа освещает заднюю часть комнаты, выхватывая из полумрака причудливое создание. Чудесно пахнет опилками и деревом.

Подхожу ближе. Я восхищен и поражен лежащим передо мной творением.

– Он восхитителен!

– Познакомься, это Оскар.

– Оскар? Мужчина, с которым тебе хорошо?

– Ну да.

Капуцина смущенно смотрит себе под ноги, пока я со всех сторон разглядываю модель на шарнирах. Скелет как в школьном кабинете биологии, только из дерева. Благородная древесина, с темными округлыми прожилками. Груша, уточняет она. Я спрашиваю, можно ли его потрогать. Идеально отшлифованное дерево хочется погладить. Кости собраны на тонкой металлической проволоке, что придает конструкции большую гибкость. Я аккуратно приподнимаю кисть, за ней мягко следует вся рука, с легким перестуком. Невероятно гладкая на ощупь. Все детали тщательно отшлифованы и покрыты воском. Матовый блеск делает их более рельефными, почти живыми.

Я поворачиваюсь к Капуцине и протягиваю ей руку, предлагая ко мне присоединиться.

– Ты была права в некотором смысле. Он действительно часть твоей жизни.

– Но ты подумал, что…

– Признаюсь, я вдруг сразу стал как будто меньше ревновать. Почему ты мне не сказала, кто такой Оскар?

– Боялась.

– Меня?

– Себя. Ты разве не боишься?

– Чего?

– Нас.