Я возвращаюсь к себе

– Думаю, знаю. Я не сказал тебе, когда мы говорили о твоей матери. Накануне ее отъезда произошла невероятная история. Я помню рассказ твоего отца, как будто это было вчера. Был прекрасный июньский день, не слишком жарко, легкий ветерок. Они поехали на пикник в Нидермюнстер. Ты начинала ходить, но в основном передвигалась на четвереньках, причем с невероятной скоростью. И на секунду ускользнула из-под родительского присмотра – они пытались совладать с очередным невротическим приступом твоей матери. Ты сидела на опушке возле дуба, вытянув ручки в стороны, и смеялась. Вокруг тебя вились пчелы, садились на ладони, руки, спину, волосы. Ты смеялась, но не шевелилась. Сотни пчел, может, тысячи. Коринна запаниковала, хотела броситься к тебе, а Жан-Батист схватил ее за руку и сказал: «Ни в коем случае». У нашего деда, того самого, были ульи, и он часто рассказывал нам о пчелах. Твой отец пытался объяснить Коринне, что роящиеся пчелы так нагружены медом, когда вылетают из улья, что не жалят, а если вмешаться, это может их растревожить. Но твоя мать жутко рассердилась и убежала в машину, не хотела этого видеть, считала, что он безответственный. Он еще долго наблюдал за тобой издали, бдительно, но спокойно. А тебе, похоже, не доставляла никаких неудобств уйма насекомых. Потом без всякой видимой причины рой поднялся в воздух и присоединился к другому, который обосновался на ветке у тебя над головой. Когда через пару дней Жан-Батист в подробностях пересказывал мне эту сцену, он все еще был взволнован.

– Поэтому он называл меня своей крошечной королевой?

– Да, из-за этого и других случаев. Ты потом часто встречалась с пчелами и всякий раз без малейших последствий. Уже не в таком количестве, конечно. Но если другие маленькие девочки убегали, заслышав жужжание, ты не шевелясь спокойно наблюдала за пчелой, севшей тебе на руку.

– Как тогда, когда ты пришел меня навестить после больницы.

– Точно! И смотри, сколько рисунков ты нарисовала.

– Пчел я никогда не боялась, это правда, но я совершенно не помню того, что ты рассказываешь.

– Ты была совсем крошка, еще не могла ничего запомнить. И потом, мне кажется, твое исступленное желание поступить в медицинский затмило это детское увлечение. Если что, я даже дедовы ульи сохранил.

– Правда? Ты их до сих пор хранишь?

– Да, на чердаке. Занимают почти все место, но я так и не решился их выбросить.

– Покажешь?

– Конечно, покажу.

– Как думаешь, смогу я в них поселить черных пчел или дед в гробу перевернется?

– Думаю, плевать, даже если он не будет в восторге.

– Папа часто говорил с тобой обо мне?

– Постоянно.

– И что он говорил?

– Какая ты необыкновенная, умная, щедрая и чувствительная.

– Мне не хватает его.

– Знаешь, мне тоже.

Как злюсь я на себя за свинские идеи!
В противовес тебе к границам тяготею.
Малышка, ты душой открыта для других.
Как я могу судить геев и цветных?
Не знаю, почему питаю отвращенье.
В нутре моем живет смешное опасенье.
От глупой и пустой боязни чужаков
Тебе во благо я избавиться готов.
Как не было порой бы сложно измениться,
Себе поставлю цель к иному приобщиться,
Тебя чтоб не терять, не ранить твоих чувств.
Достаточно уже с нас судьбы злосчастной буйств.
Клянусь его принять, свою раскрывши душу.
Малышка, твою пару я бредом не разрушу.
Достойна, как сестра, ты счастье обрести
И жизнь поцеловать – твоя пора цвести.

Глава 82 Шепот под одеялом

Мысль пришла в голову Капуцине, Адриан ее поддержал. Они подождали до февраля, чтобы дать Бертрану немного времени. Она не станет ничего ему говорить. Пусть будет сюрприз – тут уж либо пан, либо пропал. Когда Адриан позвонил матери и предложил выбрать день, она танцевала от радости, по голосу было слышно.

Сказала, что все берет на себя, в чемодане привезет особые ингредиенты, специи, которые покупает в одном специальном магазине в Лионе, и немного овощей. Остальное – в списке покупок, который она прислала Адриану эсэмэской.