Я возвращаюсь к себе

– Ты уверена?

– Я была уверена, что буду заниматься медициной. Что увижу, как состарится отец. Что Адели пойдет по его стопам. Может, пора перестать быть уверенным и начать делать?

Я вот уверен, что просто обожаю зайчиков, Эпикура и Спинозу, вместе взятых. Какая разница, могло или не могло этой встречи не быть. Главное – она случилась.

Меня вдруг переполняет нетерпение. Мне хочется, чтобы Капуцина как можно скорее показала мне дом, начать планировать ремонт и чтобы уже наступила весна и я ушел со службы, хочется переехать сюда пожить, засучить рукава и броситься в эту новую битву, наконец что-то строить, а не разрушать.

Она чуть сильнее прижимается ко мне, так что я чувствую на шее ее теплое дыхание.

– Кажется, я нашла свой глагол…

Глава 81 Перестать сопротивляться

В почтовом ящике Капуцины лежит письмо. Без марки. Дядя оставил.

В письме стихотворение и одна-единственная фраза.

«Я бы хотел заехать к тебе, поговорить».

Адели рассказала сестре, что после Рождества он снова ходит к психотерапевту. Чувствует себя виноватым. Прорабатывает свои страхи и внутренние конфликты. Что у него никого нет, кроме племянниц, и он боится их потерять.

Капуцина вспоминает фразу доктора Дидро: «Кто под кого должен подстраиваться?»

А если он готов подстроиться?

Капуцина ждет его к чаю.

Она слышит, как подъехала машина.

Она открывает дверь, на пороге под дождем сконфуженно мнется дядя, без зонта, в одной руке букет, в другой – шоколадный торт.

Она относит цветы и торт на кухню, пока он разувается и вешает куртку в прихожей. Проходить дальше он не решается.

Она возвращается, обнимает его и проводит в гостиную.

– Кажется, тебе есть что мне рассказать, – говорит она, ставя поднос с десертом на журнальный столик.

– Я злюсь на себя, Капуцина. Злюсь, что я такой. Старый психованный дурак. Но я работаю над этим. Я снова хожу к психотерапевту.

– Адели мне сказала. Я рада, это пойдет тебе на пользу.

– Благодаря ему я понимаю, откуда взялись эти идеи. Мы долго копались, чтобы найти причину.

Бертран рассказывает племяннице о своем детстве то, что никому раньше не говорил. Никогда. Даже Жан-Батист не знал. Тщательно хранимый, немного стыдный секрет. Брошенность, в которой самому себе не хочется признаваться.

– Когда родился твой отец, мне было пять. Мать рожала одна. Ты знаешь, наш отец был дальнобойщиком, мог уехать на неделю, а то и на несколько. По дороге в роддом мать завезла меня к своим родителям. И забрала только через два года.

– Два года? Она что, даже не видела тебя?

– Ну как, заезжала иногда вечером, иногда в воскресенье. Показать родителям младенца, а мне сказать, что слишком устала, чтобы забрать меня, но что скоро ей станет полегче.

Капуцина смотрит на него со слезами на глазах. Выходит, и он тоже. Тоже носит в себе эту рану, тоже знает, что такое отсутствие матери, ее отторжение и «я для нее пустое место».

– Бабушка однажды сказала матери, чтобы та меня забрала. У бабушки было плохое здоровье, она боролась с раком. Отчитала ее тогда. Бабушка видела, что я несчастен.

– Ты стал счастливее, когда вернулся домой?

– Не знаю, не уверен. Но как сложилось, так сложилось, выбора у меня не было. Никто в семье больше об этом не вспоминал.

– А сегодня ты решил мне рассказать?

– Да. Потому что эти два года мной занимался дед. Он всему меня научил в саду, в огороде, я ему даже самогон гнать помогал. Я был совсем маленький. Он болтал обо всем на свете. О неграх и арабах, понаехавших псах, которые приехали нас захватить. Так-то он был не злой, но питал лютую ненависть к чужакам и не скрывал этого. Хотя жил в чисто эльзасской деревне, где пришлых отродясь не было.

– Неизвестное пугает.

– Я был погружен в эти рассуждения, когда во мне назревал внутренний разлом. Психотерапевт считает, что именно в тот момент расистские бредни проникли мне в голову и прочно закрепились. Он помогает мне потихоньку расчистить стены, а заодно подлатать брешь.

Капуцина тронута дядиными откровениями. У него глаза на мокром месте. Она никогда не видела, чтобы он плакал, даже когда умер брат. Всегда держал свое горе при себе. Наверное, научился сдерживать слезы раньше, чем ходить и говорить. Интересно, какая ситуация разрушительнее: когда мать ушла или когда она отвергает тебя и любит младшего сына.

Капуцина подходит к Бертрану и снова обнимает его. Он не поддастся слезам. Крепость слишком тверда, стены тройной толщины, контрфорсы, рвы и всего один подъемный мост – для племянниц и его маленькой мышки.

Старшая племянница достает из-под журнального столика папку с рисунками и показывает дяде. Он улыбается, не спеша внимательно разглядывает.

– Не знаешь, почему меня так привлекали пчелы?