Я всё ещё здесь (СИ)

Он вспомнит об этом разговоре лишь на следующий день, абсолютно не заботясь о том, что где-то далеко, за сотни километров, Максим сейчас стоит посреди комнаты и пребывает в какой-то прострации, которую он не в силах объяснить. Его не сдвинет с мёртвой точки даже появление в комнате Леры, которая сразу почует неладное и спросит, кажется, трижды, в чём дело.

Но он будет молчать. И лишь его хрустальные глаза, покрытые безжизненной плёнкой расскажут девушке о многом. О том, чего она боялась столь долгое время. О том, что её беззаботная жизнь рано или поздно всё равно должна была закончиться. И о том, что сколько бы она не убегала, девятый круг ада — это замкнутый круг.

Комментарий к Глава 40. Замкнутый круг С юбилейной главой, что ли)))

Думала, что в состоянии написать только пару страниц и по ходу текста придумывала себе оправдания, мол, так и так, параллельно пишу завещание, не судите строго... Но оно всё как-то само)

Спасибо вам огромнейшее за ваши отзывы и поддержку) Благодаря вам не раскисаю и беру себя в руки)

====== Глава 41. Душу наизнанку ======

Кажется, Максу и объяснять не нужно, что только что произошло. Глаза говорят за него. А ещё подбородок, который начинает вибрировать от злости. К этому всему добавляются и пальцы, что до хруста костяшек сжимаются в кулаки. А ещё венка на височной области, как дополнение всему вышеупомянутому.

— Максим? — я не хочу сейчас наседать и задавать вопросов, он сам рано или поздно расскажет. Я зову его лишь для того, чтобы убедиться, что он всё ещё со мной.

Он сглатывает и движет зрачками, смотря ровно на меня. Кивает так, что заметить трудно, и я, даже стоя от него в нескольких шагах, умудряюсь почувствовать, как ему сейчас тяжело дышится.

В голове только один вариант: этот белобрысый кретин что-то сделал с Наташей. Мысль о том, что она уже давно не дышит отпадает сама собой, потому что я знаю его... я знаю Глеба, он ни за что не стал бы убивать её просто так, перед этим не устроив шоу с парадом, которым бы рулил и размахивал бы её выдернутым из груди сердцем перед глазами Макса. Это всё не о нём, а значит, её ещё можно спасти. Вот только какой ценой?

И как только я сама же и дохожу до этого вопроса, то внутри всё разом обрывается, потому как Миронову навряд ли нужны деньги или что-нибудь из этой оперы. Для Макса всё вокруг является серым и незначительным, кроме одного... меня. Той, за которую он был готов лечь, тем самым обнажая своё единственное уязвимое место. И блондин наверняка не поленился по нему же и ударить, что означало одно: я, или она. И мне на мгновение становится больно, внутри что-то щемит, а доступ к кислороду будто снова перекрывает невидимая рука. Всё становится невыносимым. Я не хочу... не хочу обратно, не хочу в его руки, не хочу в его ад. Но я и не смогу жить с мыслью, что сестра Макса пострадает из-за меня. Я просто, чёрт возьми, накручу себя до такой степени, что сама себя возненавижу, зная, что когда-то избавившая меня от Глеба теперь может пострадать от его руки. Если уже не пострадала... Ведь чёрт его знает, что он успел с ней сделать.

— Слушай, — кажется, минут пять мы просто молчали, прежде чем Макс заговорить решился. Но я лишь горестно вздохнула, зазывая его за собой на балкон. Без сигареты тут явно не обойтись. Если не без целой пачки...

— Это ведь касаемо Наташи и меня? — мне стоит поднести к губам фильтр и щёлкнуть зажигалкой, как из меня льётся это предположение. Оно больше не может сидеть внутри. Не держится просто.

И судя по удивлённым глазам Макса, в отражении которых я вижу всю гамму серого, понимаю, что права.

— Как ты узнала? — элементарно. Ни одна в мире тема не может выбить тебя из колеи. Тебе плевать на всё и всех, и лишь когда тема касается Глеба, то ты себя выдаёшь. Хотя бы тем, что считаешь его единственным равным тебе соперником.

— Что он хочет? — продолжаю нервно затягиваться, покуда сигарета тлеет. А там недалеко и до второй, но брюнет всё ещё молчит, видимо, формулируя, как лучше мне преподнести не самые лучшие новости. Но я готова ко всему. Кажется...

— Чтобы я сделал выбор, — мой смешок, его недопонимание во взгляде. Но другого я и не ожидала. Этот урод просто до чёртиков предсказуем, он просто не может не портить что-либо, к чему прикасается.

— И что ты собираешься делать? — кажется, я последнее слово глотаю. Или голос на нём срываю, словно не решаясь на готовность слышать его ответ. Ведь по его глазам мне чётко ясно, что он сам ни черта не знает. А если бы знал, то я была бы даже удивлена. Два самых дорогих человека... это просто бесчеловечно топить обеих и давать лишь один спасательный круг. Будь ты проклят, Миронов...