Я всё ещё здесь (СИ)

— Мне раньше другой блондинчик вес подгонял. — Хитрый, аккуратный и изворотливый змей, но для рядом стоящего барыги он никто иной, как обычный прохожий, с которого денег поиметь можно.

— Ха, — светловолосый нелепо усмехается, высматривая что-то на другой стороне улицы, — который помер для всех? — хихикает приторно, а затем, видимо, понимает, что сболтнул лишнего. Да под дурачка косит, смачивая языком пересохшие губы и уже желая удалиться. — Пойду минералки куплю. — А чего ещё можно было ожидать от торчка?

Который заметно так даёт газу и сваливает с места. Перебирает ногами, то путаясь в них, то запинаясь о препятствия в виде камней и бордюров.

Залетает в подворотню, оборачивается, пытаясь не человечески красными глазами уловить слежку, но переулок оказывается пустой.

Ещё пара шагов. Выдыхает, накидывая капюшон и пряча руки в карманы, идёт уже более слаженно. Но не успевает среагировать, когда из-за угла вдруг вылетают, хватая его за грудки и оттаскивая к ближайшей стене.

Грохот. Голова идёт кругом, но паренька снова одёргивают, ударяя по щеке и заставляя прийти в себя.

Одного удара достаточно, разъярённые глаза Артёма сейчас отрезвляют как никогда хорошо. Светловолосый и не рыпается, успевает лишь сглотнуть.

— А теперь поговорим.

— Я прошу прощения за неё. — Что это? Галантность, ровный тон, беспочвенные извинения. Покажи мне настоящего Миронова, не стоит церемониться. Уж я то знаю, кто за маской.

Он молча обходит меня, отворяя дверь в недавно закрывшуюся комнату, откуда спустя пару мгновений я слышу его вопрос:

— Ну и что ты устроила?

А затем — писклявый визг, повторяющееся “Отпусти!”, и звуки мелкой перепалки, после которой я снова вижу его в коридоре, только уже с этой девицей под руку.

Мне жаль её. Мне по-человечески её жаль.

Даже представить трудно, сколько дерьма он оставил в её голове.

Одно только непонятно: что она испытывает к нему? Почему она здесь и что всё это значит?

— Продолжим, — он невозмутимо останавливается напротив, удерживая девушку под локоть. Меньше минуты, и её трепыхания прекращаются. — Как я уже сказал — выбор за тобой. — Взгляд в мгновение ока меняется, Миронов достаёт из кармана откидной нож, приставляя его к грудной клетке шатенки.

Мне уже не хочется бежать сломя голову, нет. Мне хочется выдернуть эту худыру из его лап, а затем — лично исполосать его этим ножом, остриём которого он рисует узор на её груди, едва касаясь.

— Выбирай, кто из вас достоин жизни.

Я сначала моргаю. Просто недоуменно моргаю, лишаясь речи. А после понимаю, чего он хочет добиться.

Он знает, знает, как я люблю жизнь и как всячески за неё цепляюсь, несмотря на то, что частенько проскальзывали тёмные помыслы. Но это было не более, чем привлечение внимания, крик о помощи, я хотела быть услышанной, хотела, чтобы остановили. Я умела признавать свои слабости, и на руку мне теперь это не сыграло.

Теперь он открыто манипулирует, зная, что я никуда не денусь. Что на моих руках будет её кровь, что моя эмоциональная нестабильность даст толчок и образует сдвиг в больной голове, и обратной дороги уже не будет. Он будет делать это до тех пор, пока я не стану его тенью. Пока не стану такой же больной, как и он сам.

Слава учил меня бороться до последнего, но в этой ситуации путей отступления я не вижу. И мне ничего не остаётся, кроме как с ледяным взглядом протянуть руку, двигаясь на поводу у его нездоровых замыслов.

— Дай мне нож. — Стараюсь унять в пальцах дрожь, покуда он отпускает девушку и едва заметно облизывает нижнюю губу.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — шатенка боязливо озирается, но шагу делать не смеет. Представить страшно, что он делал с ней всё это время, что она вздохнуть без его ведома боится. — Леся только с виду тихоня, она на самом деле конкуренции не терпит. И жизни тебе спокойной не даст. — Учитывая то, что она весит не больше сорока килограмм — конкурент из неё так себе. Только глаза уж больно дикие, да с психикой не всё хорошо. — Убери её с пути, и дело с концом.

Воспитывая во мне монстра, едва я успеваю оказаться в его логове, он протягивает мне нож, чувствуя мой страх подступающей участи.

Он не отстанет. Никогда. Он как жвачка, которая прилипла к моей подошве, но от которой никак не отделаться.

Я злюсь, я мечусь, мне до жути не хватает воздуха и времени на осознание того, что если я сейчас это сделаю, то это навсегда оставит отпечаток на моём сердце. А после он будет заставлять меня прогибаться снова и снова. Но если этого не сделаю я, он выполнит за меня всю работу, заставляя нести груз вины до конца отмеченного мне срока.

Выбора нет.

Сейчас или никогда.

Я поднимаю взгляд на шатенку, замечая в её глазах целую палитру из чувств, которые постепенно выходят через влажную пелену. Такое чувство, что передо мной просто кукла, которой уже всё равно. Жизнь, смерть — она с почестью примет любой из вариантов.