Я всё ещё здесь (СИ)

А после рука в моих волосах, что силой тянет на себя. Резкий порыв влечёт за собой падение, когда я шиплю, приземляясь спиной на покрытую росой траву, ударяясь головой. И всё, что вижу над собой — затянутое тучами небо и лицо, которое мрачнее этих самых туч.

Есть ли смысл подниматься и бежать?

Наверное, это будет выглядеть до жути нелепо и смешно, но я опираюсь на локти, морщусь, когда голова отдаёт гудящей болью при попытке кое-как подняться, а потом... потом боль зажимает практически все внутренности, когда стоящий надо мной не слабо замахивается, пинает, заставляя дважды перевернуться и упасть на землю снова.

Больше предпринимать попыток сил нет.

Мышцы расслабляются, глаза невольно закатываются, покуда деревья переплетаются между собой в затуманенном взгляде. Мало, что соображаю. Боль приносят даже руки, когда он поднимает меня с земли, возвращая по тому самому маршруту, по которому я так усердно уносила от него ноги. И впоследствии провалилась, поставив одну чужую жизнь превыше своей.

Не до конца помню весь путь. Не помню, как снова оказалась на кровати. Помню только, как попыталась открыть глаза, пытаясь понять, всё ли это сон, или он действительно здесь, в комнате, рядом со мной, периодически чертыхается и зашивает сам себя, рыча от боли.

Глаза хватают бутылку, что на столе с допотопными ножками, еле-еле его держащими.

Блондин жадно делает несколько глотков, морщится, с грохотом отставляя бутыль обратно и снова принимаясь за дело. Видимо, эти градусы вместо обезболивающего.

Чёртов псих...

Но больше всего удручает тот факт, что я сейчас поверну голову и снова увижу её. Ту самую шатенку, чью жизнь я так отчаянно пыталась спасти.

Я не перенесу. Я попросту не перенесу её глупости, я сама лично сделаю с ней то, что не доделал Глеб. И, видимо, включая защитную реакцию, мой мозг ещё на время отправляет меня туда, где мне самое место — в сон. Разум не окрепший, в реальности мне ещё не место.

— Да остынь ты! — впиваясь Михайлову в талию, Артём оттаскивает товарища от перепуганного торчка. Тот за столом, скован наручниками, едва пытается закрываться от слетевшего с катушек парня. — Мы в комнате для допросов, а не в палате пыток! — Шатохин отшвыривает Морта к стенке, пока тот не психует в очередной раз, чертыхаясь, топая к двери и выбивая ту с кулака.

— Богом клянусь... — оба в коридоре, шатен не перестаёт держать контакт с разъярёнными глазами, которые будто говорят за хозяина, что тот готов разнести всё вокруг, — если этот ублюдок что-то знает и молчит, я с него кожу живьём сниму!

Шаги из стороны в сторону, он практически не слушает Артёма, который взывает к здравому смыслу и пытается донести мысль о том, что насилием тут не поможешь.

— Он Миронова как огня боится! И понимает, что если ты выбьешь из него признание, то он всё равно труп! — Шатохин не выдерживает, срывая голос. — Да и с башкой у него не всё в порядке, к нему другой подход нужен!

— О да! Давай же станем няньками и будем искать, с какой стороны к нему подступиться! — будучи уверенным в своей правоте Слава в очередной раз срывается, подлетая к двери и порываясь войти, но Артём возникает на пути снова, отталкивая шатена и практически впихивая тому в руки пачку сигарет.

— Сходи проветрись! — пачка отправляется в его пальцы, глаза сверлят как никогда ясно, давая понять, что их обладатель такой же упёртый, как баран. Он не отступит. — Или действуем по-моему, или я закрываю тебя в обезьяннике и спокойно продолжаю делать работу в одиночку! — он не шутит. Он никогда не шутит. Порой его знакомым кажется, что он родился с серьёзным лицом. С таким и остаётся по жизни. — Вали на улицу! — сначала взмах головы на сигареты, потом кивок в сторону выхода. А Михайлову ничего и не остаётся, кроме как чертыхнуться и в очередной раз оказаться в проигрыше перед тем, с кем в перепалку не вступил бы даже Сатана.

Не бросает колких словечек. Не идёт на поводу своей упёртости и врождённых принципов, просто молча цокает, разворачиваясь и бодро шагая по направлению к входной двери, откуда вылетает незамедлительно, обходя полицейское отделение и доставая сигарету из пачки Винстона.

Шарит по карманам в поисках зажигалки и после прикуривает, стараясь выдохнуть и расслабиться с каждой затяжкой.

На дворе ночь, но в тусклом свете придорожного фонаря он видит фигуру, концентрируя взгляд и стараясь сфокусироваться на единственном человеке в этом районе, помимо него самого.

И этот некто приближается, на подкашивающихся худых ногах и немного неестественной походкой. Руки обхватывают собственные плечи, ещё немного, и он распознаёт в нежданном госте девушку, чей вид оставляет желать лучшего.

— Просыпайся, солнышко.

Опять. Опять этот голос, от которого хочется не то, что проснуться, а, скорее, навсегда остаться во сне.

Тело ноет, открываю глаза не без головной боли. Хорошо хоть, что свет по глазам не бьёт. Всё тот же полумрак, сквозь который хорошо вижу его.