Я всё равно тебя добьюсь

– Меня, дурила, ― отвешиваю ему маленький щелбан и, с виноватым видом посмотрев на маму, ныряю на пассажирское сидение. Бури всё равно не миновать, меня по-любому уже обсосали и обглодали до косточек, так что пошло все к чёрту. Зато доедем нормально, без головняка и эксцессов.

Всё. Ремень безопасности, педаль в пол и погнали. Мы впереди, такси сзади, следует за нами, чтоб не потеряться на ухабистых дорогах, которые вряд ли даже отмечены на картах. Из жилой территории выезжаем быстро, попадая в рассадник подсолнухов.

– Мы сюда вчера дотащились, фотки сделали клёвые, ― заметила Злата.

– Ага. Правда обратно уже не осилили, нас какой-то мужик на разваливающейся Ниве довёз, ― хмыкнула Агата, поглаживая сидящее на коленях пушистое создание. Ехать ему, судя по всему, не очень нравилось. Сидел напуганный и дёрганный. ― Так, вопрос есть на миллион. Как понимаю, вы у нас теперь вместе, да?

Нечаев специально молчит, ждёт ответа от меня.

– Вроде того.

– Значит, на Сашку видов больше нет?

Озадаченно оборачиваюсь к ней.

– В смысле?

– В коромысле. Тьфу, у твоего бати понахваталась. Так нужен или нет?

– Ну… нет.

– Значит, я могу взять его в оборот?

– Ну… попробуй.

– И ты не обидишься?

– Нет, конечно.

– Хорошо. Потому что мы уже.

Если бы не ремень, я бы сейчас улетела в лобовое. Тима тоже приошалел от такого поворота событий и не увидел ямы.

– Вы уже… что?

– Всё.

– Всё, то есть… ― аж подхрипывать начинаю. ― Встречаетесь?

– Да на кой надо? ― отмахнулась с видом непризнанной царицы Агата. ― Я на твои грабли не наступлю. А вот развлечься разок-другой, чего бы нет? Он, кстати, ничего. Не знаю, что тебя там не устраивало, но раз не нужен ― я забрала. Негоже такими мужиками разбрасываться. Их быстро подбирают.

– Абааалдеть, ― присвистнул Тима, с трудом сдерживая хохот. ― Недолго кинутый женишок-то горевал, а?

Ничего не отвечаю. Лишь ошеломлённо и малость растерянно расчесываю на шее вздувшийся от комара волдырь. Круто. Очень, очень круто…

* * *

Саша и Агата.

Сложно сформулировать, какие эмоции я испытываю по этому поводу. Не огорчение или ревность, нет. Такого нет. Я рада, что мы разошлись так мирно и что он продолжает жить дальше, однако резвость, с которым он это начал делать… удивляет. Хотя мне бы что-то говорить!

В любом случае, к новости оказываюсь неподготовленной. К тому, что его имя, прежде никогда не звучавшее в стенах хауса станет теперь одним из часто упоминаемых предстояло ещё только привыкнуть.

В остальном же по возвращении всё остаётся прежним. Тот же режим, подъем в шесть утра, возобновившиеся занятия по актёрском мастерству, постановке речи, хоряге и вокалу. Обязательные для посещения и крайне полезные.

Хорошо поставленная дикция, прокачка памяти, подача самого себя как "бренда" ― это всё сильно сказывается на статистике просмотров. Не говоря о том, что отлично помогают общаться с большими залами на концертах. Которые тоже возобновились в усиленном формате, надо было ведь наверстать пропущенную неделю.

Съёмки, репетиции, фотосессии, новый контент для тик тока. Статистику-то ведь нужно поднимать после недели "отпуска", а то я в него даже не заходила. Мы снова затерялись на студии звукозаписи, записывая новый саунд, стихи для которого были набросаны первой же ночью по прибытии.

В постели, после страстного секса. За неимением телефона или бумаги под рукой строчки писались маркером прямо на Тиме. Правда немного стёрлись об простыни, пришлось вспоминать по памяти. После ещё одного, утреннего секса. Для бодрого подъёма.

Так странно. Всё такое же как прежде, да не такое. Теперь мы официально вместе. О чём Нечаев, которому, решив, что табу на свободу слова отменилось, не забывает напоминать всем и каждому. В каждом сторис, при каждом появлении на людях.

Ежеминутно… Да какой там, ежесекундно обнимает, пылинки сдувает, подаёт руку на входе-выходе из машины или дверей, заваливает цветами и при любой мало-мальски уместной, а иногда и не очень уместной ситуации целует.

Горячо, пылко, с обезоруживающей и так идущей ему наглостью. Перед вспышками фотокамер, посреди дороги на красном светофоре, в своих и чужих рилсах, на сцене. Ох, когда первый раз он это сделал на финальном проигрыше трека, зал порвало. Так орали, как дикие. И непонятно: то ли от радости, то ли от зависти, то ли от огорчения, что Тима теперь не свободен.

Не свободен. Он со мной…

К этому тоже ещё нужно привыкнуть.

Новый статус и огласка накладывают определённую ответственность. Раньше то было проще: личная жизнь не афишировалась и никто не стремился поковыряться в чужом грязном белье. Теперь же в тинейджерских пабликах с завидной регулярностью появляются статьи с нашими фотками.