«Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста

Я отлично понимал и понимаю до сих пор, что дал повод, предоставил юридическое право применить ко мне самые жестокие и строгие меры… Ну, что ж! Если это нужно, полезно для дела, то применяйте[481].

Но автор хотел остаться в партии и на свободе: «Нельзя же, черт побери, на основании нескольких фраз, выхваченных из контекста, доказывать, что автор большой и честно выполненной работы – крамольник, потрясатель основ советского строя»[482].

На каторгу, тоже упомянутую в «Объяснении», он не спешил; мысли о самоубийстве Данилкина, скорее всего, покинули. «Объяснения» представляют собой странную смесь самооправданий, нарочитой наивности (может, я и ошибаюсь, пусть старшие по уму и опыту товарищи мне разъяснят), демонстрацию полной искренности («Я не хитрил, не хитрю и хитрить перед партией не буду»[483]), и сознательных умолчаний – даже антисемитизм свой сжал до одной фразы: «А все-таки истинных врагов Советской власти нужно искать среди Дугадок и Левиных!»[484], но одновременно упорства в собственных взглядах («Не одобряя форму выражения этой мысли, не могу отказаться от нее даже под страхом самой мучительной смерти»[485]) и полное отсутствие самокритики. Складывается впечатление, что старый большевик вычеркнул из памяти обязательный партийный ритуал: признай свои поступки и взгляды ошибочными, вскрой перед товарищами их корни, объяви, что больше никогда так делать не будешь. И тогда, возможно, простят: «Ну, поздравили меня с воскресением: / Залепили строгача с занесением! Ой, ой, ой»[486]. Впрочем, песенка эта была написана и пропета много позже.

По всей видимости, М.Т. Данилкин свои объяснения передал лично М.Я. Кокшаровой, увидел ее отчуждение, возможно, услышал, что не такого объяснения от него ждали, все понял и на следующий день написал еще несколько отчаянных строк:

Знаю, что не по рангу мыслю и понимаю суть окружающих явлений.

«Черт меня дернул родиться с душой и талантом…» Проклятое время.

Кто-то должен сидеть в тюрьме – или Дугадко или Данилкин. Раз выпустили Дугадко, то садите Данилкина, компромисс здесь неуместен, преступен, противоречит духу ленинизма. В мире ничего не изменится, если число арестантов пополнится еще одной душой, а число сирот увеличится на 2. Среди многозначных цифр, которыми сейчас жонглируют унылые проповедники идиллий, это ровным счетом ничего не значит. Протрите глаза. И не забывайте, что на русской земле жил и похоронен Ленин. Уверяю, он бы не стал щадить Дугадко – Левина и расправляться с Данилкиным. Сознание этого и поддерживает силы души моей, не убивает веру в правду.

У меня все! Делайте, что хотите!

«Лучше умереть стоя, чем жить на коленях»[487].

Не исключено, что «дополнение к самоприговору» было написано человеком нетрезвым. В конце 1952 г. М.Т. Данилкин много пил; от запоев, как в прошлые годы, в обкомовской больнице не лечился. Врачи диагностировали хронический алкоголизм[488].

М.Я. Кокшарова получила тексты Данилкина, его объяснения, внимательно ознакомилась и составила подробную справку на имя секретаря Ф.М. Прасса «Об антипартийных взглядах и антисоветских утверждениях в произведениях М. Данилкина»: