«Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста

Протест Михаила Данилкина – бунт сталинца в юнгштурмовке против торжествующего сталинизма, в котором государственность приобрела монументальные, тяжеловесные формы. Под старым знаменем социализма наиболее влиятельные социальные группировки укрепляли и умножали свои привилегии, добивались права на частную жизнь, на личное благополучие. Михаил Данилкин восстал против имущественного и социального неравенства от имени обездоленных и бедных. Новый мир был чужд ему и политически, и эстетически. Его идеалы остались в мифологизированном прошлом, где равенство в бедности питало революционный энтузиазм. Из него он черпал силы для неравной борьбы и против государственной машины, и против ярко выраженной потребности населения в повседневной, обеспеченной жизни. В этой борьбе Михаил Данилкин был обречен на поражение.

Глава 4 «Эта трагикомедия кажется образцом людской глупости и фальшивой бдительности…»

Писатель Иван Иванович Иванов – главный герой пьесы-статьи «Жертва обстоятельств» совершил самоубийство, не вынеся духовного гнета со стороны значительных лиц и критиков-космополитов. По примеру Александра Радищева он принял яд. Его создатель Михаил Тихонович Данилкин в октябре 1952 г. также решил свести счеты с жизнью.

Поздней осенью 1952 г. кризис миросозерцания слушателя областной партийной школы достиг высшей точки. Выводы, к которым М. Данилкин пришел, казались ему самому настолько страшными, что он всерьез думал о самоубийстве. «Жутко жить с такими мыслями», – записал он в дневник 22 октября 1952 г.[462] Данилкин умел политически оценивать высказывания, в том числе и свои собственные. Он понимал, что пишет крамолу, становится антисоветчиком. Это новое состояние партиец с двадцатилетним стажем переживал крайне болезненно. Пытался найти себе оправдание. Нашел целых два. Первое усмотрел в собственной одаренности (на бумагу просится слово «гениальность»), в умении видеть дальше и глубже, чем остальные современники. Второе оправдание было прозаичнее: разочарование во власти после березниковской драмы. Во всяком случае, он вряд ли лукавил, когда объяснял следователю причину возникновения у него антисоветских убеждений:

Несправедливое на протяжении ряда лет отношение ко мне отдельных ответственных должностных лиц выбило меня из нормальной колеи жизни и привело к недовольству всей политикой партии и советского правительства, всей существующей Советской властью, к потере веры в Сталина. Это привело меня также к… антисоветскому выводу, что существующие безобразия в отдельных конкретных случаях поощряются свыше, что искать управу на таких, как Дугадко, Семченко и им подобные, бесполезно, и что кроме неприятности и репрессий это человеку ничего дать не может. Вся предыдущая моя жизнь, все мои усилия и стремления быть по возможности более полезным для Cоветской власти, такой, как я ее понимаю, стали казаться мне ненужными и бессмысленными[463].

В общем, Михаилу Данилкину было очень плохо. Он сочинял по ночам, запершись в комнате общежития областной партийной школы либо в опустевших кабинетах редакции «Звезды». Доверить свои мысли кому бы то ни было он не мог – не видел достойных собеседников: видимо, страшился смутить неокрепшие души политически незрелых людей или попросту боялся доноса. «Ни одну из этих своих работ я сам не читал никому»[464]. Даже жене он не рассказал о своих взглядах. Долго выдерживать интеллектуальную и политическую изоляцию М. Данилкин не мог. Раньше он считал своими единомышленниками товарищей из ЦК, ответственных работников областного комитета. Теперь он был одинок. И вот здесь Михаил Данилкин сделал неожиданный шаг: послал пьесу «Жертва обстоятельств» и очерк «Глазами классиков» в Союз писателей СССР на имя А.А. Фадеева. Копии отправляет по другим адресам: еще два экземпляра пьесы – в Управление Министерства государственной безопасности Молотовской области и лично секретарю Молотовского обкома КПСС; Сталину он направил статью (слово «эссе» он не знал) «Разговор со Сталиным».