«Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста

Обидные высказывания руководящих партийцев произвели на М.Т. Данилкина гнетущее впечатление. Он не заметил, что члены бюро сделали то, что не захотели сделать его товарищи по профессии: признали его писателем, в качестве «злопыхателя и клеветника» равновеликим Михаилу Зощенко. Его потрясло, что в стенах обкома никто не захотел слушать его обвинения против жуликов и космополитов, еврейских националистов и их покровителей. Об антисемитских высказываниях М.Т. Данилкина в постановлении бюро также не было сказано ни слова. Руководители Молотовской области обошли молчанием опасную тему. После исключения из партии М.Т. Данилкина у местных органов МГБ были развязаны руки. По одной из версий, Михаил Тихонович не успел сделать и несколько шагов, выйдя из здания обкома, как был арестован[495]. Точнее, задержан[496]. Официально арест был произведен на следующий день – 17 января 1953 г. Постановление на арест Данилкина М.Т., «исключенного из членов КПСС за антипартийные и антисоветские взгляды», было подписано начальником 5-го отдела Управления МГБ СССР по Молотовской области подполковником госбезопасности Лоханиным, утверждено начальником УМГБ подполковником Кремлевым и санкционировано прокурором Молотовской области Яковлевым 17 января 1953 г. Оно повторяло обвинения, сформулированные М.Я. Кокшаровой: «Работы Данилкина являются антипартийными, глубоко порочными и по содержанию резко антисоветскими. В них Данилкин охаивает созидательный труд советских людей, показывает их забитыми, отсталыми, слепо идущими, как он выражается, за своими правителями» и т. д.[497] Если в «постановлении на арест» и есть какие-то различия с докладной запиской партийного работника, то они очень незначительны. Ясно, что начальник 5-го отдела подполковник МГБ Лоханин просто переписал выданный ему партийный документ.

17 января произвели обыск в общежитии по улице Большевистской, где делил комнату с другими слушателями областной партийной школы Михаил Данилкин. Там были изъяты немногочисленные личные вещи: одежда, чемодан, тетради и книги. Места в комнате было мало. Понятно, что летнюю одежду он хранил дома – в Березниках. Однако и в этом случае опись вещей поражает скудостью:

Одни ношеные брюки, одна нательная рубашка, одна пара носков, три полотенца… [498].

Другой обыск на его квартире в Березниках дал больше материалов следствию. Кроме медалей и документов, были обнаружены «личная переписка в количестве 61 письмо, переписка с издательствами и редакциями газет в количестве 79 пакетов, личные записи в блокнотах в кол. 12 блокнотов и записных книжек, папка переписки с советскими и партийными органами на 99 листах, папка рукописей на 286 листах»[499]. Обыск продолжался в течение двух часов. Квартира была небольшая, и документы никто не прятал.

Арест, по всей видимости, нельзя назвать полной неожиданностью для Михаила Данилкина. Слишком часто он писал ранее, что его могут посадить в тюрьму. Может быть, надеялся так отговориться от гнетущей перспективы. Во всяком случае, к аресту он не готовился, иначе бы уничтожил свою записную книжку – «Сокровенные мысли», содержащую множество крамольных высказываний, не известных ни партийным инквизиторам, ни чинам госбезопасности.

Так или иначе, за одни сутки он потерял партийный билет и свободу. Данилкина препроводили в тюрьму, где с ним случился приступ белой горячки. На языке медиков – «абортивный алкогольный делирий»[500]. Проще говоря, этот 40-летний мужчина, лишенный привычной дозы спиртного, переживал мучительную ломку.

Здесь необходимо пояснение. Абортивный алкогольный делирий, как толкует его медицинский справочник, сопровождается обычно состоянием спутанности сознания. Он характеризуется нарушением ориентировки больного в месте и во времени при одновременной сохранности ощущения собственной личности. На фоне измененного сознания отмечаются разнообразные галлюцинации, чаще всего зловещего содержания, аффективные и двигательные расстройства. Настроение отличается крайней неустойчивостью с преобладанием тревоги, страха, ужаса. Постоянная бессонница[501].

Данилкин почувствовал усиление приступов головных болей сразу после ареста. Иногда эти приступы вынуждали его лечь, иначе он боялся, что может упасть. С ним трижды случались обмороки. Дня через два после ареста начались галлюцинации. Он видел «страшные рожи». Ему казалось, что где-то «за стеной кричат галки»[502]. Галлюцинации исчезли примерно в конце января. Но головные боли не прекратились. Именно в это время с Михаилом Тихоновичем начали проводить долговременные ночные допросы.