Я за тебя умру

Она встала и перешла на другое место, но он пришел следом и, наклонившись к ней, сказал:

— Не могу винить тебя, Кики, но очень хочу, чтобы ты была счастлива.

— Мне уйти в сидячий вагон^{172}?

— Я сам уйду.

Она ненавидела его, на миг ей захотелось, чтобы Рип был здесь и хладнокровно, изящно «свернул ему шею». Но все-таки здесь не футбольное поле, и Рипа это не украсило бы. Бедный Рип, он ничего не сделал, только поднялся в мире благодаря своему великолепному телу.

Она безуспешно пыталась позвонить ему с вокзала, но на другое утро все же дозвонилась ему в столовую. Иносказательно передала ему разговор с Консидайном. Была долгая пауза на том конце, потом с ноткой отчаяния в голосе он сказал:

— Я всегда могу уйти из колледжа.

— Рип, не говори так. Но прошу, будь осторожен. Ты кому-нибудь говорил о Гиттингсе?

— Нет.

— Тогда ни в чем не признавайся. И… Рип, помни, что бы ни случилось, я с тобой.

— Спасибо, Кики.

— Нет, правда — что бы ни случилось. И я не против, если об этом будут знать все.

Возбужденная и встревоженная, она повесила трубку. Она чувствовала себя защитницей — и чувство как будто становилось подлинным. Она радовалась и гордилась им, когда он блестяще сыграл в матче с Принстоном. Там, тремя днями позже, она открыла футбольную страницу и ошеломленно прочла заголовок.

В ЙЕЛЕ ОТРИЦАЮТ СЛУХ О НАРУШЕНИИ ПРАВИЛ. ЗАМЕШАН ЗВЕЗДНЫЙ ИГРОК

Нью-Хейвен, Коннектикут. Председатель Йельской спортивной ассоциации сегодня опроверг слухи о том, что некий звездный футболист не будет играть в субботу в матче с Гарвардом.

«В субботу команда выйдет в том же составе, что на игре с Принстоном, — сказал он. — Мы не получали официальных протестов касательно правомочности участия кого-либо из игроков».

Слух пошел из Кембриджа, источник его проследили до Гарвардского клуба^{173} в Нью-Йорке. Состав команды нынешнего года в Нью-Хейвене был весьма ограниченным — всего двенадцать «железных участников» были выставлены против Принстона, и потеря даже одного из ключевых игроков могла бы существенно сказаться…

Сердце у Кики замерло. Она снова перебрала в уме все возможные варианты утечки. Мистер Гиттингс отрицал какую бы то ни было неосторожность, но чек, выписанный на нью-йоркский банк, мог пройти через руки какого-нибудь гарвардца, и тот увидел на чеке знакомую фамилию. Впрочем, доказательства найти будет трудно. Кроме того, Кики не сомневалась, что Рип вел себя осмотрительно — прошлым летом отказался от предложения поиграть в бейсбол в отеле.

Запаниковав, она нашла телефонный номер Алекса Консидайна и внутренне вздрогнула при виде знакомых цифр. Он был в Кембридже, но сегодня его ждали обратно; она звонила ему снова и снова, не оставляя своего имени, — и упустила его в шесть часов, но узнала, что он будет обедать в Гарвардском клубе. Надела вечернее платье, приехала на Сорок четвертую улицу и попросила подозрительного швейцара передать ему записку. Он вышел — удивленный, без шляпы, — и сев с ним в соседнем ресторане, она сразу заговорила о деле.

— Утром видела газету. Это о Ван Кампе, да?

— Не могу тебе сказать, Кики.

— В поезде ты мне сказал. Я хочу знать, что ты против него имеешь.

Алекс замялся:

— Могу сказать вот что: будь у нас неопровержимые доказательства против него, мы бы уже предприняли действия.

— Значит, доказательств у вас нет?

— В данную минуту лично мне ни о каких доказательствах не известно.

Из его слов она поняла, как обстоит дело.

— Ты ожидаешь доказательств прямо сейчас.

— Кики, ты любишь этого человека?

— Да.

— Как-то мне не верится.

— Да? Если ты что-то сделаешь, чтобы его выгнали, я выйду за него завтра же вечером — если он захочет.

Алекс кивнул.

— В это я могу поверить — ты упрямая девушка, Кики, и одна из лучших. Но не думаю, что ты любишь Ван Кампа.

Она вдруг заплакала злыми слезами, потому что понимала — это правда. Любовь еще только зарождалась. Всему свое время, любовь скоро придет, она все искупит. Но сейчас, пока еще не пришла, сама она не защищена. Она не могла не сравнивать Рипа, такого юного, сбитого с толку, многого не замечающего, с Алексом Консидайном, зрелым мужчиной, уверенным в себе, проницательным, действующим по собственной воле и с собственными ошибками.

— Ты увидишь, — всхлипывая, сказала она. — У тебя всегда все было, а он поднялся ниоткуда, и ты пытаешься его утопить. Это так жестоко, так гадко.

— Кики, не я это затеял. Информация… — Он оборвал фразу. — Можно подумать, ты что-то знаешь…

— Нет, нет, — быстро перебила она. — Но если там что-то и есть, я от него не отступлюсь.

Она встала и ушла, оставив его с нетронутыми коктейлями. В полной растерянности она зашла на телеграф и послала Рипу нежную ободряющую телеграмму.

VI

Рип дал ей четыре билета, она отправилась в Кембридж с друзьями и приехала на стадион под противным мелким снегом. Вспоминала прошлый год, воздушную радость и солнце и грустила — хотя утренние газеты рассеяли ее худшие опасения. И Спортивная ассоциация не выступила с заявлением, и в заявке на матчи значился Рип. Она открыла программку.