Я захватываю замок

В открытую дверь струился тусклый свет, так что Саймон смог немного оглядеться. Я показала ему скрытые за выступом нижние ступени винтовой лестницы (там я, кстати, прячу дневник). Он спросил меня, что находится под аркой в противоположном выступе.

— Уже ничего. А прежде был… клозет. — На самом деле следовало бы назвать это помещение уборной или отхожим местом, но слово «клозет» показалось мне более приличным.

— Сколько этажей было в башне?

— Три: входной этаж, зал этажом выше и темница этажом ниже. На лестнице видны места переходов.

— Представляю, как они любили попировать под клацанье кандалов!

Я возразила, что пировали они скорее всего в другом месте: замок Вильмотт в дни процветания явно был намного больше, хотя иных следов от него не осталось.

— А это, по-моему, просто сторожевая башня. Аккуратней, не врежьтесь в кровать.

Двуспальная — довольно необычная — кровать стояла здесь, похоже, с незапамятных времен и давно превратилась в груду ржавого железа; мы нашли ее, когда обосновались в замке. Отец собирался кровать выкинуть, но, заметив тянувшиеся сквозь металлические кольца к небу полевые цветы, буквально в нее влюбился. Нам с Роуз нравилось на ней сидеть; мать всегда нас за это ругала, потому что на белых трусиках отпечатывались ржавые круги от пружин.

— Сюрреализм в чистом виде! — со смехом воскликнул Саймон. — Почему по всей стране разбросано столько бесхозных железных кроватей? Уму непостижимо!

— Просто они живучие, — предположила я, — а прочий мусор разлагается.

— Какая же вы рассудительная! Мне такое и в голову не приходило. — Он замолчал, вглядываясь в сумрачные высоты башни.

Через звездный круг пронеслась запоздалая птица и нырнула в гнездо, свитое где-то наверху в стрельчатой смотровой щели.

— Представляете?.. Представляете, что чувствовали люди, которые здесь жили? — наконец проговорил Коттон.

Я поняла, что он имеет в виду.

— Раньше пробовала представить. Но они всегда казались мне персонажами с гобелена, а не живыми мужчинами и женщинами. Столько веков прошло… Но для вас это наверняка что-то значит, ведь башню построили ваши предки. Жаль, фамилия де Годис со временем исчезла.

— Я бы с удовольствием назвал старшего сына Этьен де Годис Коттон. Как, по-вашему, доставит ему в Англии хлопот такое имя? В Америке точно пришлось бы туго.

Я предположила, что ребенку с таким именем в любой стране пришлось бы туго. Над нами в дверном проеме появилась Элоиза, и мы вспомнили, зачем спустились. Я вытащила из-под грубо сколоченного стола охапку хвороста и по одной ветке стала передавать его Саймону — он стоял чуть выше, в середине лестницы. Так мы всегда делали с Роуз. Наверху, помогая мне выбраться наружу, Коттон сказал:

— Глядите… Настоящее волшебство!

Клубы тумана ползли ото рва к насыпи; нижняя часть склонов уже сгинула в белой дымке.

— Прямо как в ту ночь, когда мы увидели призрака.

— Кого-кого?

По дороге от башни к костру я рассказала ему давнюю историю.

— Это случилось, когда мы проводили обряд в третий раз. День стоял такой же знойный и безветренный, как сегодня. Туман медленно полз к нам вверх по склону и вдруг превратился в огромного призрака высотой с башню! Нет, даже выше. Путь к замку был отрезан. Призрак, казалось, вот-вот рухнет, подомнет нас под себя. В жизни не припомню большего ужаса! Что удивительно — мы с Роуз не пытались бежать. Только с визгом, закрыв лица, бросились на землю. В туман явно воплотился чей-то дух. Я как раз прочитала заклятье, чтобы его вызвать.

Расхохотавшись, Саймон сказал, что это, несомненно, каприз природы.

— Бедняжки! И что произошло потом?

— Я помолилась Богу, чтобы он забрал призрака, и Господь великодушно исполнил мою просьбу. Роуз отважилась через минуту или две открыть глаза… Призрак исчез. Я, конечно, сильно пожалела, что вызвала духа. Думаю, никто этого не делал со времен древних бриттов.

Коттон, опять засмеявшись, взглянул на меня с веселым любопытством.

— Вы, случаем, не верите до сих пор, что вам являлся призрак?

И правда, интересно…

Лишь тогда я бросила взгляд на подбирающийся туман: первая волна, нахлынув на склон, улеглась, теперь белесые клочья ползли еле-еле. Неожиданно в памяти всплыл жуткий призрачный колосс — и я, как в детстве, чуть не завопила от ужаса. Принужденно хохотнув, я начала подбрасывать в костер хворост; на том тема иссякла.

Роуз тоже верила в призрака — а ведь ей было тогда четырнадцать, и склонностью к фантазиям она не отличалась.