Я закрыл КПСС

За день до референдума президент опубликовал основные положения своего варианта Конституции: примат прав и свобод человека; федерализм; разделение властей, президентская республика, двухпалатный парламент, независимая судебная система; особая роль местного самоуправления, патриотизм как защита страны от внешних угроз, поддержание внутреннего мира, охрана интересов граждан.

Ход искушенного политика: в случае положительного исхода голосования по первому вопросу можно было бы сказать, что народ поддержал и конституционный проект.

25 апреля я поручил дежурному обзванивать коллег на Дальнем Востоке и в Сибири, так что, когда Ельцин появился на своем участке на Миусской площади, я уже мог ему сказать, что все идет хорошо, явка превосходит прогнозы.

В итоге за доверие президенту — 58,7 %, за доверие правительству и продолжение реформ — 53 %. 50,5 % проголосовали против досрочных выборов президента, зато две трети (67,2 %) — за досрочные выборы депутатов.

В тот день я написал в дневнике: «Удивительный у нас народ!»

Насколько же «удивительный народ» изменился за прошедшее время.

Тогда — тяга к свободе, к опоре на собственные силы, к избавлению от мелочной опеки государства, к дружбе с развитыми странами, к отказу от самовредительских зарубежных миссий. И это несмотря на невзгоды, связанные с потерей работы, привычных доходов и социального статуса, несмотря на рост преступности и неуверенность в завтрашнем дне, при цене нефти в 17 долларов за баррель (в январе 2022-го — за 80, а до того было и 140!), несмотря на уход войск из Европы и расставание с бывшими союзными республиками. Больше половины пришедших на референдум поддержали «Курс на Запад»: курс на построение капиталистической экономики, на сокращение государственного влияния, на дружбу со странами Запада при подчеркнуто уважительном отношении к СМИ, защите их от нападок Верховного Совета и региональных властей.

Отступление. Заметка по поводу сказанного выше из 2022 года

31 год спустя — склонность к государственному патронажу, государственничеству (подчинению чиновникам общественной, экономической и политической жизни — неограниченной власти бюрократа), презрение к свободе и демократии, равнодушие к заказному правосудию там, где это не затрагивает личных интересов, радость от разрушения партнерских отношений с Западом, восторг от военных операций за рубежом, от СВО, от показной брутальности, включая ссылки на ядерное оружие, от репрессий антивоенной оппозиции.

Откуда эта разительная перемена? Тема для долгого разговора, но выделю три:

● «дурная наследственность»;

● ошибки, грехи и преступления власти;

● отсутствие взаимопонимания с Западом.

Говоря о «дурной наследственности», имею в виду развал политической и хозяйственной жизни, оставшийся от коммунистической диктатуры, и сложившийся веками народный менталитет.

Деградация 1970–1999 годов к началу революции была далека от завершения. СССР со второго места в мире по ВВП опустился к 1990 году на седьмое, а по доле в глобальном продукте — с 13 % до 3 %. Быстро нарастало качественное отставание науки, промышленности, сельского хозяйства, строительства и сферы услуг от окружающего мира. Наша экономика достигла дна только 17 августа 1998 года, так что мы сидели за штурвалом пикировавшего бомбардировщика. (Ирония судьбы: то же падение цен на нефть, что подорвало власть КПСС, снесло и власть, наскоро сшитую по демократическим лекалам. А снимать «сливки бычьего тренда» повезло руководителям, связанным со спецслужбами: при Примакове, Степашине и особенно Путине, цены выросли с 9 долларов за баррель в декабре 1998 г. до почти 150 в июле 2008-го, а стоимость экспорта нефти и нефтепродуктов выросла с 15 миллиардов долларов в 1998 г. до 280 миллиардов в 2013 г.). Но, как я и предсказывал, народное мнение все беды 1992–1998 годов записало на наш, демократов, счет.

Положение усугублялось особенностями национального менталитета, той самой «традицией несвободы». Многие века рабства и вынужденной общинности[209] — что при царях, что при коммунистах — отбивали у русского человека охоту к предприимчивости и независимости. Вернусь к сказанному ранее: эта огромная часть наших сторонников идеал видела в уравниловке.

Привычка видеть источник благополучия вовне рождает любовластие — желание демонстративно любить власть, а не одергивать ее, смиренно внимать, а не требовать. Привычка эта еще долго будет сказываться.

Совпали желание власти стать неоспоримой, почти всеобщая «национальная идея», что улучшать жизнь людей должна власть, и потекшие из-под земли в руки власти ресурсы, позволявшие этот запрос удовлетворить в обмен на отказ от претензий к власти. Мысль, что человек сам отвечает за свою судьбу, судьбу своих близких, а власть — это так, вспомогательный инструмент решения вопросов, на нашей почве не прижилась.