Я закрыл КПСС

Но ни в этот день, ни вообще до конца конфликта Баранников из Белого Дома не ушел. Его практически не было видно вплоть до 3 октября. Но может быть, его заключительная реплика на встрече у Лужкова вообще преследовала цель обеспечить безопасный отход. Было заметно, что он действительно опасался за свою жизнь. Напрасно.

Одна из наиболее информативных ночных встреч у меня была с Сергеем Кургиняном[229], старавшимся пробить дорогу в круг влиятельных политологов. Он в то время обитал в Белом доме, консультировал Хасбулатова и хорошо знал тамошнюю обстановку. Кургинян пришел под предлогом — привлечь меня на сторону белодомовцев.

Поскольку он склонен к неудержимому словоизвержению, достаточно было просто сидеть и слушать, время от времени подливая чай. В почти трехчасовом монологе Кургинян подробно рассказал о настроениях в Белом доме, отношениях его обитателей, в том числе «партии мира» во главе с Хасбулатовым и «партии войны» во главе с Макашовым, готовящейся к активному выступлению, о роли Зорькина и Руцкого. В его изложении основа стратегического плана состояла в том, чтобы затянуть противостояние, измотать силы милиции согласованным давлением из Белого Дома и со стороны уличного протестного движения («Вы устанете, мы — нет»), распространить образ окруженных депутатов как «страдальцев за народ» и разогревать обстановку ссылками на бескомпромиссность Ельцина.

Кургинян ушел, упиваясь своей отвагой (как же — проник в «логово врага»!), а я стал думать обо всем, что он рассказал («болтун — находка для шпиона»).

Пришел к выводу, что их план не безнадежен, и срочно нужно его ломать: заставить обитателей Белого Дома вылезти из гнезда и втянуть их в гласный политический переговорный процесс, который либо приведет к какому-то компромиссу, не затрагивающему главного — досрочных выборов и переформатирования власти от советской модели к разделению властей, — либо покажет, что для руководства белодомовцев целью является свержение Ельцина и расправа с его сторонниками, и к компромиссам во благо страны они не готовы. А это могло не устроить значительную часть их коллег — с предсказуемым результатом, расколом в их рядах.

Запустить этот процесс могло бы авторитетное обращение лица (лиц), не втянутого в схватку. Такого, отказав которому белодомовцы поставили бы себя в проигрышное положение.

Решение было единственным — Патриарх Алексий II (Ридигер). Как вовлечь его в процесс, тем более, что он сейчас в США? Учитывая сложную его биографию, он, и вообще никто, не должен знать, что это — инициатива одного из руководителей спецслужб, пусть я в данном случае и выступал в личном качестве. Согласовывать идею в МБ или администрации президента нельзя: информация оттуда течет, как из дырявой бочки.

Утром поехал к Лужкову — поговорить о делах текущих, и в разговоре, как бы невзначай, бросил: «Хорошо бы патриарх вернулся и инициировал переговоры сторон под эгидой РПЦ во избежание насилия. Никто бы ему не посмел отказать».

Уже через секунду Лужков искал патриарха, с которым он был очень близок и по делам веры, и по делам возвращения и восстановления храмов.

Алексий II согласился гораздо быстрее, чем можно было ожидать, срочно вернулся в Москву, 30 сентября взялся за посредническую миссию, и 1 октября в Свято-Даниловском монастыре началось то, что так удачно назвали «тишайшими переговорами».

Сложно сказать, в какой степени именно они взорвали планы белодомовцев. Но для нерадикальных депутатов это открыло путь к выходу из противостояния и обозначило возможную изоляцию непримиримой верхушки во главе с Хасбулатовым и, тем более, «партии войны» Руцкого-Макашова, что стало бы нашим очевидным стратегическим успехом. Понимал это и Хасбулатов, яростно дискредитировавший первый протокол о намерениях, в котором шла речь о разоружении незаконных вооруженных формирований в Белом Доме и об изъятии оружия из неконтролируемого оборота.

В ответ радикалы 2 октября устроили беспорядки на Смоленской площади. В тот день попытку их прорыва к Белому Дому удалось остановить. Но озлобление и агрессивность демонстрантов подтверждали: нападения на сотрудников милиции будут продолжаться.

Мы с Николаем Куликовым, заместителем начальника ГУВД Москвы, возвращались после завершения столкновений со Смоленской площади к Новому Арбату, где, от греха подальше, стояли наши машины, когда из толпы у входа в метро на внешней стороне Садового кольца крикнули: «Савостьянов, придем к власти — первая пуля твоя!»

Повернулся и подошел к толпе: «Кто сказал?» Невинный, казалось бы, вопрос произвел в точности то же действие, что и призыв Остапа Бендера: «Свидетели, записывайтесь!» Как и у классиков, «все правдолюбцы поскучнели, глупо засуетились и стали пятиться. В толпе образовались промоины и воронки. Она разваливалась на глазах… Работая локтями, свидетели выбирались прочь». А ведь я был один, без охраны и почти без оружия. Потом узнал, что «угрожал» мне работник Федерации независимых профсоюзов, тихий и совершенно безобидный человек.