Я закрыл КПСС

Обсуждение возможной реакции на эти постановления Госдумы началось накануне. Был уверен, что не воспользоваться таким подарком судьбы нельзя. Нужно немедленно разогнать парламент, отрицающий право своего государства на самостоятельное существование, и дисквалифицировать партии, поддержавшие это постановление. Не меняя Конституцию, отложить выборы президента и парламента на пару лет.

Короче говоря, воспользоваться ситуацией и вернуться к идее революции, а не рЭволюции.

И уже на следующий день стала поступать информация, что силовики начали готовиться к каким-то серьезным мероприятиям в столице. Многих деталей не знал, но общий замысел понятен: роспуск Думы и блокирование деятельности партий-инициаторов этих постановлений.

В нашем кругу вопрос обсуждался очень остро, и вдруг прозвучала фраза: «Ты рассуждаешь, как Коржаков». Эге, значит, и в Кремле такой возможностью не пренебрегают. К тому же Ельцин сразу сказал: «Такое решение может принять лишь орган, который не думает о России… Между прочим, учитывая, что постановление принято по инициативе коммунистов, можно предположить, что они этим актом хотят сорвать президентские выборы. Вот чего они хотят от этого постановления, потому что ничего другого они не получат!»

А срыв президентских выборов, стало быть, получат.

Причина разногласий в нашей среде была проста: отказ от выборов выводил на передний план «людей с ружьем». Одних это пугало, других, как и меня, тоже, но не очень: играть в покер на выборах с сильно сдавшим Ельциным и мощным 70-летним гандикапом у Зюганова — глупое и опасное благородство, и уж точно намного большее зло. Так оно с годами и получилось. Я-то считал это бескорыстно, а вот Коржаков не сдавался и почти уговорил Ельцина разогнать Думу, отменить/отложить президентские выборы на два года, распустить коммунистическую партию, инициировавшую скандальные постановления Думы. Попытка сорвалась в последний момент, 18 марта, когда к аргументам политическим от А. Чубайса, Лужкова, правовым от Председателя Конституционного Суда Владимира Туманова и Генерального прокурора Юрия Скуратова добавилась решительная позиция министра внутренних дел Куликова, выступившего против силового решения. С президентской стороны ничего сделано не было.

Дума за эти дни перепугалась, одумалась и истолковала свое решение как «крик души» — необязывающее политическое заявление.

Темп был утерян, время упущено, и стало ясно: Ельцина погнали на выборы, и теперь борьба будет идти до конца (победного конца или его конца). Учитывая, как складывалась его избирательная кампания после выдвижения 15 февраля, победу ему могло принести только чудо. И тут…

19 марта разгоряченный Гусинский, приехав из Кремля, рассказал, что в нервной, почти бранной встрече им (олигархам и Чубайсу) удалось убедить Ельцина поменять свой штаб, «выкинуть Сосковца», назначить главным Чубайса и опираться на «тех, кто понимает, что такое избирательная кампания».

Радостно похохатывая, Гусинский рассказывал, как заявил президенту, что тот ведет себя глупо, и что президент готов был его убить, если бы было — чем. Каюсь, не поверил, но потом это подтвердилось.

Шахновский сказал, что Лужкову (а значит и ему) поручено «подтереть» за Сосковцом: за неделю собрать 850 тысяч подписей, недостающих до миллиона — после месяца административной бесполезной суеты предыдущего штаба.

Так возникла в президентской кампании, на большом политическом поле, неформальная ассоциация банкиров-олигархов, впоследствии названная «Семибанкирщиной» — по аналогии с «Семибоярщиной» Смутного времени. Они, в основном бенефициары залоговых аукционов, объединились, чтобы обеспечить избрание Ельцина президентом. Вообще-то их было не семь, а девять. Борис Березовский — «Логоваз», Михаил Ходорковский — «Менатеп», Михаил Фридман — «Альфа-Групп», Петр Авен — «Альфа-Групп», Владимир Гусинский — группа «Мост», Виталий Малкин — «Российский кредит», Александр Смоленский — «СБС-Агро», Владимир Потанин — «Онэксимбанк», Владимир Виноградов — «Инкомбанк».

Восторга у меня это не вызвало. Считал Ельцина неизбираемым, да и просто очень слабым кандидатом.

Но «процесс пошел».