Я закрыл КПСС

б) бессмысленно бороться за то, чтобы признавать человека дважды клеветником Российской Федерации.

1998 год. Начало комбинации «Наследник»

Развитие российской экономики в 1997 году давало робкие основания для оптимизма.

При том что около 20 % населения продолжали выживать на доходы ниже прожиточного уровня, ВВП страны вырос на 1,4 % (по паритету покупательной способности — на 3,5 %), до 5700 долларов США на человека), годовая инфляция сократилась до 11 % (а во втором полугодии в пересчете на год — до 2,3 %).

Это позволило с 1 января 1998 года деноминировать рубль в 1000 раз. Благодаря тому, что об изменениях объявили заранее, удалось впервые избежать панических настроений и слухов об очередной скрытой конфискации денежных накоплений. К концу лета были ликвидированы долги по пенсиям и денежному содержанию военнослужащих, сократились задолженности по зарплатам бюджетников. Появился интерес к долгосрочному инвестированию у зачатков среднего класса. Село порадовало хорошим урожаем зерновых (на 28 % выше прошлогоднего, 85 млн т). Был проведен ряд решений по укреплению налоговой дисциплины, в том числе отказ от налоговых зачетов, достигнуты договоренности о реструктуризации внешних долгов России (фактически — отсрочке выплат по ним).

Казалось, дно падения экономики достигнуто, и впереди подъем.

Но тут снизу постучали.

В декабре я был у Чубайса, когда помощник занес какую-то бумагу. Прочитав ее, Чубайс буквально схватился за голову и каким-то осекшимся голосом выдавил: «Еще и это». Цена российской нефти упала ниже 10 долларов за баррель (с 21 в начале года).

23 октября 1997 году произошел обвал на рынках заимствований «азиатских тигров» — Таиланда, Индонезии, Южной Кореи, Малайзии. Чтобы заткнуть образовавшиеся финансовые дыры, и вообще «от греха подальше» крупные инвесторы стали выводить деньги с развивающихся рынков, в том числе с российского, главными инструментами которого тогда были государственные краткосрочные облигации (ГКО) и облигации федерального займа (ОФЗ). Российский фондовый рынок за один день просел более чем на 5 %, что повлекло резкое увеличение стоимости обслуживания ГКО и ОФЗ.

Когда в начале 1993 года объявили о выпуске ГКО, мне казалось, что наконец появится свой финансовый инструмент, способный составить конкуренцию доллару в качестве средства хранения накоплений.

Может быть, так и вышло бы, но постоянный непомерный дефицит государственного бюджета превратил ГКО и ОФЗ из механизмов накопления в механизм расходования. (Вдобавок многие чиновники сами стали играть на этом рынке, что я считал недопустимым. Об этом у меня на Лубянке был неприятный разговор с Александром Починком, который, наоборот, верил в то, что чиновники просто должны играть в ГКО.)

Теперь смягчить последствия глобального шока могла лишь разумная девальвация рубля. По пути девальвации национальной валюты пошли тогда не только «тигры», но и ряд других государств. Россия снова выбрала особый путь, который привел ее к дефолту уже следующим летом.

Мне, как оракулу, это стоило двух провалов.

Как у многих отставников, в кабинете у меня есть «стена тщеславия», на которой фотографии, грамоты и прочие реликвии времен служебного апогея. Среди них Благодарность Президента Российской Федерации «За активное участие в подготовке» послания Президента Федеральному собранию 1998 года.

В начале года, когда мы собрались для обсуждения уже практически готового проекта послания, я сказал, что текст не годится, что это содержательный, но нудный доклад хозяйственного руководителя. А нужна яркая речь лидера, который скажет: худшее позади, и теперь нужно вместе быстро двигаться вперед. (Это свое «худшее позади» не раз вспоминал, когда в августе грянул дефолт, и мы, власть, смачно плюхнулись не в лужу — в море издевок, презрения и глумления.)

Вскоре еще раз попал пальцем в небо. Начиная со второй половины 1996 года, в первую очередь усилиями помощников президента Батурина, Краснова и Сатарова, мы продвигали идею повышения эффективности государственного управления. К началу 1998-го она скукожилась до плана административной реформы. 21 марта в субботу собрались обсудить окончательный вариант проекта административной реформы. Материал всем понравился. Я предложил: «Давайте, публикуя проект, сразу скажем, что начнется реформа не сейчас, а только после думских и президентских выборов, то есть в 2000-м. Потому что административная реформа сейчас — гарантия того, что весь госаппарат работу бросит и начнет заниматься самообороной кресел. А у нас впереди последний год, когда можно относительно спокойно работать».

Вот не помню, как на меня в этот момент смотрели Юмашев и Дьяченко — они-то, конечно, знали, как «спокойно» будет уже через день.