Я жил. Мемуары непримкнувшего

Удивительное зрелище: пятьсот женщин и лишь несколько мужчин заняты сложной ручной работой. Они делают недорогие веера на экспорт (камфарное дерево и шелк). Они работают очень усердно. Самый дорогой веер с резьбой по слоновой кости стоит 800–1000 юаней (500–600 долларов). Для изготовления такого веера требуется «около полу года» и дорогой материал. А зарплата? Подмастерья, которые остаются в этой должности три года, получают 20 юаней в месяц, остальные — от 35 до 80 юаней, то есть в среднем 45 юаней (30 долларов). Никаких отпусков, можно лишь взять 6 или 7 свободных дней в год, работать приходится 48 часов в неделю (6 дней по 8 часов), получая в среднем 14 американских центов в час. Женщины уходят на пенсию в возрасте 50 лет, мужчины в 60 и получают пенсию, равную 70 процентам своей зарплаты. За 50 юаней я купил симпатичный веер, на котором изображен классический ландшафт. Чтобы удовлетворить мою прихоть, рабочий трудился как раб 220 часов!

Нанкин был последним городом, который я посетил. Здесь специально для меня открыли двери музея искусства, и я увидел замечательные акварели и гравюры на дереве. Так как я уже давно коллекционировал японские гравюры («Токайдо» работы Хиросиге), меня заинтересовали их китайские прототипы. Каждый раз, когда мне показывали гравюру, я совершенно бессознательно спрашивал дату ее создания, поскольку эта информация отсутствовала. Оказалось, что некоторые гравюры были сделаны раньше японских на целое столетие. Мой гид, хотя и старался быть любезным, был озадачен, почему мне так важно знать, когда работа создана. Тут я понял, что наша одержимость хронологией не разделяется восточной цивилизацией. Человек, получивший образование по истории искусства на Западе, может сказать, когда была написана картина с точностью до нескольких десятилетий. Но это почти невозможно сделать с восточными картинами, потому что художники не стремились к оригинальности, то есть к тому, чтобы превзойти своих учителей. Они стремились к совершенству, то есть к наилучшему изображению предмета, которое было возможно тысячи лет назад. То же самое относится и к нашей музыке. Постоянное стремление к оригинальности было источником западного творчества, но оно в конце концов привело к саморазрушению. Когда художники и композиторы XX века были не в состоянии превзойти своих предшественников, они просто капитулировали. Картина, представляющая лишь чистый белый холст или музыкальное произведение, состоящее из нескольких минут тишины, есть не что иное, как отрицание искусства, ибо картина по определению есть рисунок, а музыкальная композиция — это прежде всего звук.

Могу добавить, что, если не было банкета, я вынужден был есть в гостинице в одиночестве, и во время приема пищи даже прикрепленные ко мне гиды исчезали.

В течение всего моего пребывания китайцы постоянно напоминали мне о вероломстве русских, указывая на проекты, которые должны были быть отложены или свернуты, потому что Москва не выполнила свои обещания. Уже когда меня провожали в аэропорт в последний день моего пребывания, гид сказал мне на прощание: «Помните, мистер Пайпс, русские всегда лгут».

Заключительные заметки в моем дневнике гласили:

Очень впечатляет, особенно энергия, динамизм, трудовая дисциплина китайцев. Их можно сравнить разве что с японцами, и, конечно же, это никак не связано с политической системой. Также впечатляет их вежливость и манеры, в которых они намного превосходили японцев.

Плохое впечатление производит отсутствие любознательности в отношении других стран; читают мало, плохой вкус. Наблюдается определенная «крестьяниза- ция» жизни.