Я знаю, кто ты

Она бросает взгляд в мою сторону через плечо.

– Не сейчас, малышка, не видишь, я занята?

Подходит следующий посетитель. Он какой-то слишком белый и высокий, как будто его раскатали скалкой, а потом долго-долго прятали от солнца.

Я возвращаюсь в свою подсобку, раздумывая, что же делать, и надеясь, что человек уже успел найти свою собачку и уйти. Но когда я забираюсь на стул и выглядываю в окно, он еще там.

– Я так волнуюсь за свою собачку. Ну же, будь хорошей девочкой. Пожалуйста, выйди сюда и помоги мне ее найти, – говорит он грустным голосом.

Мне тут же становится стыдно.

– Извините, мне нельзя, – отвечаю я, и его лицо становится еще грустнее, чем голос.

– Ну, что поделаешь, – говорит он и снова придвигает лицо к окошку. Я даже немножко отклоняюсь назад, хотя он и не может до меня дотронуться. – Я понимаю. Но жаль, что ты не можешь мне помочь. Это такая хорошая собачка, я так боюсь, что с ней что-нибудь случится. Ты же не хочешь, чтобы с ней что-нибудь случилось?

– Нет.

– Конечно, не хочешь. Я же вижу, что ты хорошая девочка. Тогда, если это тебя не очень затруднит, не разрешишь ли ты мне позвонить от вас по телефону? Я позвоню в полицию, и они помогут мне найти мою собачку.

Телефонов у нас куча. У нас есть целая комната, уставленная телефонами – на случай, если кто-то захочет сделать ставку, не заходя в лавку, – но я чувствую, что нужно немного подумать. Мегги говорит, что полиции нет дела до людей вроде нас, поэтому людям вроде нас нет дела до полиции, и мы никогда не должны разговаривать с полицейскими. Но ведь Кегни и Лейси[12] из фильма тоже полицейские, и они мне очень нравятся. Может, некоторые полицейские не такие уж плохие? Если бы этот человек был плохим, он не стал бы звонить в полицию, ведь полиция посадила бы его в тюрьму. Я совсем запуталась и не знаю, как поступить, поэтому снова решаю спросить у Мегги.

Я возвращаюсь к полосатой занавеске и смотрю в щелочку, наматывая длинную полоску красного пластика на палец. Кажется, Мегги все еще ужасно занята, да и Джон тоже.

– Что случилось, козявка? – спрашивает он, отсчитывая несколько десятифунтовых купюр.

Я смотрю, как он просовывает стопку под стекло, туда, где виднеются руки ждущего клиента. Это значит, что клиент выиграл. Джон терпеть не может, когда они выигрывают.

– Я не знаю, как мне лучше сделать, – отвечаю я.

Он поворачивается и качает головой:

– Ты что, не видишь, как заняты мы с мамой? Ты уже достаточно большая, мелочь пузатая, чтобы некоторые вещи решать самостоятельно. Пора взрослеть. Кто следующий на два сорок? – спрашивает он у мужчин, стоящих в очереди по ту сторону стекла.

Я снимаю ключи с крючка в комнате с телефонами, двигаю стул к задней двери, по очереди открываю задвижки, двигаясь сверху вниз, а потом поворачиваю ключ в замке. Дверь слегка приоткрывается внутрь, и я вижу ботинок мужчины.

– Ты забыла цепочку, – говорит он.

Я открываю цепочку. Он входит внутрь, улыбается и закрывает за собой дверь.

– Хорошая девочка, – шепчет он. – Теперь покажи, где сейф.

– Не думаю, что ваша собака там, – отвечаю я.

Он смеется и отодвигает меня с дороги. Я слышу, что в лавке начался забег. Как громко! Я боюсь, что, наверное, совершила ошибку.

– Кто вы, черт возьми? – спрашивает Джон, появляясь в дверном проеме у нас за спиной.

Человек хватает меня, и я замечаю, что в руке он держит нож. Он приставляет нож к моей шее и поднимает меня над полом, так что ноги болтаются в воздухе.

– Отпусти ее, – говорит Джон своим обычным тоном, как будто ему совсем не страшно.

Но мне страшно. Я писаю в штаны и чувствую, как моча стекает по ногам, останавливается в районе носков, а потом капает на каменный пол.

– Мне нужно все, что есть в сейфе, и немедленно, иначе я перережу ее чертову глотку.

Я начинаю плакать. Я слышу, что в лавке еще идут скачки. Голос телеведущего, кажется, все громче звучит у меня в ушах: «По-прежнему лидирует Здравый смысл, Молитва практически наступает ему на пятки, Темный рыцарь идет последним».

За спиной у Джона появляется Мегги. Она смотрит на меня, потом на человека, который меня держит. Ее лицо остается таким же, но глаза меняются.

– Забирай деньги, мне плевать, мы застрахованы. Только не трогай нашу девочку, – говорит Джон.

– Со мной не стоит шутить, – отвечает плохой человек.

Теперь я понимаю, что это плохой человек. Я чувствую, как он прижимает кончик ножа к моей шее.

– Эйми, дружок, не бойся, – говорит Джон. – Мы дадим этому человеку все, что он хочет, и никто не пострадает, я обещаю.

– Не давай обещания, которые не можешь сдержать, – отвечает человек.

У него изо рта пахнет, как в пабе по воскресеньям.

– Мегги, иди положи в пакет все, что есть в сейфе, и дай ему, что он просит, – говорит Джон.

Кажется, его глаза разучились моргать и стали какими-то другими, более темными.