Яблочный Джек

Каждый вечер в последнее время Ночь начинал с просмотра «фильма». Погружаясь в стеклянную сферу, он так настраивался на давнего друга, сверяя свои ощущения «старика» с лекалом молодости. Ночь давно прошёл период влюблённости, в его прошлом, в которое он не мог даже заглянуть, отгороженный стеной обжигающего пара, была семья и дети .Чужое прошлое, ещё недавнее, вчера, можно сказать, горячее, задевало в Ночи какие-то струны, заставляя менять свой взгляд на мир. Так он и не мог себя заставить восхищаться моментом, когда симпатия девушки к Киму, простое принятие его внешнего вида, без отторжения или жалости, разожгло искру Любви в сердце его старого приятеля. Эта восторженность, влюблённость давала Ночи энергию для более глубокого погружения в мир очередной девушки задолго до встречи с ней. Проявлялось влияние Кима на него через рисунки, сделанные бессознательно и со временем обрастающие всё большим количеством деталей личного характера.

Рассматривая после пребывания в пустыне рисунки из мира «бывших» девушек, Ночь различал нарастающие по экспоненте изменения. Первые изображения были грубыми набросками из линий, контуров, силуэтов узнаваемых предметов окружения. Постепенно в каждый последующий рисунок добавлялись детали, характеризующие не Ночь, а мир его «жертвы». Девушки раскрывались перед ним в более «интимных» деталях, позволяя стать им другом, защитником заочно. Они доверяли свою смерть ему, выбирая его нож вместо неизбежной мученической гибели. Ночь не прекратил испытывать разочарования от своей немощности – он был не в силах избавить девушек от их мучителей, помочь им жить полной жизнью свободного человека, у которого в будущем будет счастье, дети.

Неизбежность участи девушек и роль Ночи в их судьбе показывали, насколько жалок он – огрызок прежнего человека, как маньяк из фильмов, умащивающий свою искусственную кожу кремам и маслами. Его цель и поставленная перед ним задача были ему ясны. Его задача – заслужить смерть, помогая досрочно уйти выбранным (не им) девушкам. Его цель – не испустить дух рядом с остывшим телом двадцать восьмой девушки, не гнить в фургоне, а добраться до дома. Только тогда сработает его план, и его дети и Она получат достойную финансовую поддержку в будущем.

Ночи было неприятно перебирать в голове варианты будущего с клеймом маньяка-убийцы на его детях, но от превратностей судьбы страховку не продавали. С ним никто договоров не заключал, и он мог лишь надеяться, что его догадка о «заслуженной» смерти верна. Подстраховкой могли служить регулярный и правильный уход за телом, точный расчет нагрузки, регулярное и полноценное питание, здоровый сон. Дважды за сутки он методично втирал в свою искусственную кожу мази и кремы, старательно качал нужные группы мышц, наполнял свой рацион полезными продуктами (не яблоками едиными, как он хотел в начале).

К последнему наброску Балерины Ночь часто возвращался, смотрел, дорисовывал, но никогда не менял детали. Все девушки, пришедшие и выбравшие лезвие его ножа, представали перед ним на его рисунках. Они были его доступным прошлым. Он жил благодаря их смертям. Думал, каким было бы их будущее, если бы карты легли иначе. Иногда пытался вспомнить лица тех, кто причинял им (ему) боль, но всегда терпел неудачу. Ни память, ни руки не хотели портить белую бумаги набросками мрази. Отстраняясь во времени от произошедшего, Ночь замечал нехорошую тенденцию: если вначале его пути над девушками издевались и умерщвляли их, то последние жертвы, испытывая давление со стороны, сами отнимали у себя жизнь (просто нож держала его рука). Он сидел в будке фургона перед наброском балерины и пытался допустить, представить такое развитее событий, при котором девушка побежит от него, а не к нему. Тогда он смог бы почувствовать себя полноценным злодеем, заслуженным маньяком, понять, за что его так наказали.

От раскалывающих его голову мыслей спасали поставленная цель (умереть дома) и опьяняющее, как стакан холодного виски, восприятие мира Кимом. Так Ночь и метался в оставленное ему время между очередными жертвами, не в силах свернуть с освещённого пути (как кролик, бегущий по ночной дороге перед машиной с включёнными фарами). Ему нельзя было замедлиться, посмотреть, принять другие варианты. Оставалось нагружать мышцы полезной нагрузкой, питаться здоровой едой и слушать «ценную» трескотню Кима.