Яблоко транзита

– Подожди, Ник! – вынырнул из низин своей хандры Холмгрен. – Если тебя беспокоит финансирование, то спонсоров, можешь не беспокоится, я найду. Теперь, о конфиденциальности. Она – не более, чем диктуемый организационными соображениями момент. Неужели я, карьерный дипломат, сто раз перепроверенный, стану промышлять по ту сторону закона? Просто бюрократия – это стойкий ко всем лекарства паразит, которого не обойти без альтернативного лечения, смелых, нетрадиционных методов. И главное: поверь, мой проект – это отклик на крайне опасный пока камуфлируемый процесс, который с каждым днем приближает непоправимое, тобой, не зря упомянутое… Но, о котором я ни при каких обстоятельствах рассказать не могу. Остается только принять на веру…

– Зачем, Бретт? Я тебе верю, – учтиво откликнулся продюсер не только киносюжетов, но, оказалось, весьма нетривиальных смыслов. И, вздохнув, будто безадресно заметил: – Владимир этот – сущий кочегар преисподней… После паузы смысловых притирок поменял тональность – джентельменскую на бесстрастно оценочную: – Только твоя идея, сколько бы осмысленной она ни была, выпускает из виду одно важное обстоятельство, а именно, непредсказуемость реакции на фильм той самой целевой аудитории в лице русского президента. Человека настолько циничного и злопамятного, что не гнушается демонстративными убийствами-казнями… Почему-то кажется, не учесть этого ты, системный аналитик, не мог… А поскольку твой проект, с твоих слов, предлагается мне, то и все риски, вплоть до пули снайпера, тоже мои… Не акцентирую, что кота в мешке ты пытался подсунуть близкому родственнику, замнем пока… Между тем нечто говорит, что влезть в это болото, тебя понудили не одни амбиции, которыми ты с юных лет перегружен, а нечто из разряда угроз национальной безопасности. Раз так, то сподобиться в трех японских обезьян мне как-то не комильфо, если не непатриотично… И вот, что пришло на ум… Я тебе дам три-четыре фамилии талантливых молодых парней, подчеркиваю, незаурядных, у которых не выходит пробиться через сито голливудской конкуренции. Кто-то да согласиться… При этом… подставляю ли я коллегу, многих дарований, но не столь, как я, искушенного? Несомненно, но для такового твоей проект, скорее всего, единственный шанс о себе заявить… Так что на чутких весах морали, неизвестно, что перевешивает – наложить от отчаяния невостребованности на себя руки или рискнуть, подписываясь под мутное дельце, но с реальными шансами попасть в заголовки, сделав, тем самым, карьеру… Словом, доставай блокнот…

Ник Коннелли диктовал установочные данные кандидатов на реализацию кинопроекта политической психотерапии со «сносками и примечаниями», то есть с приличествующими нетривиальной задаче подробностями. Между тем казался рассеянным или чем-то стесненным, что не вязалось с холодной рассудочностью его недавней оценки «кинопробы» кузена, вдруг «переобувшегося» из карьерного дипломата в проектировщика авантюр. Завершив обзор, Ник перескочил из одной крайности в другую – резко встал на ноги, после чего, пряча глаза, пустился в галоп эмоций правил хорошего тона, старых и новых обид:

– Ну, в общем, удачи тебе, надеюсь, идея того стоит… и наш мир-конюшню освежит… в аэропорт тебя отвезут на лимузине… том самом, для юбилея арендованном… до утра он у меня… и конечно, легкого полета и приземления… Люси большой привет, она умница… порой мне кажется, она наша кровь, а ты пришлый… Генетика дама капризная, ее норов не угадать… И сделай мне одолжение: больше не звони… не только по поводу фильма, по любому… Так надо уметь: сделать из дня ангела генеральную репетицию похорон… Я же по случаю и без случая воздавал тебе, счастливчику, почести… Так что просто уйди, впрочем, тебя и не было…

В полете Холмгрен пребывал в полном согласии с самим собой: вопреки сомнениям, его смелая идея прошла первичную апробацию, коль столь придирчивый экзаменатор, как кинопродюсер, рассмотрел ее прикладную значимость. Причем, в живом, точечно применимом контексте. Больше того, своим «вотумом доверия» ее творчески развил, обозначив немалый потенциал на перспективу. Так что инициатива имеет полное право на жизнь.

Еще, что пополнило копилку его знаний и представлений: кинетика военных приготовлений России столь велика, что взвихрила магнитные бури, будоражащие строй мыслей, дезориентируя, будто далеких от военного дела, как его кузен, людей. Стало быть, «диалог» пушек между Россией и Украиной, идеально ложащийся в паз его интересов, неизбежен.

За час до посадки в «Даллесе» Холмгрен погрузился в записи, надиктованные ему Ником. Задача аховая, не дающая права на ошибку – не столь фатальную, как у минера, но пустить под откос судьбы вполне может. Из четырех предложенных кузеном начинающих продюсеров предстояло выбрать не только того, кому задача по плечу, но и с задатками конспиратора, ревностно блюдущего инкогнито автора проекта. Причем, с одной попытки, ибо вторая непредсказуемо множит риски. Тайна, известная двоим, в век таблоидной этики стремится к оползню размножения.

Глава 12