Яблоневый сад

Его раздирали противоречия, – читаем в «Предисловии», – его выводили из себя обыденные рамки «привычного существования», он хотел быть вольным, свободным: писать по ночам стихи, музыку, гонять на велосипеде или на машине по ночному Иркутску… Антон никогда не искал для себя никакой выгоды, помогая тем, кто никак не смог бы его отблагодарить… Во многом он был большим ребёнком.

Стать настоящим – не иллюзия ли?

…Эпизоды – по отдельности, –
Вот что я такое.
Так скучно быть кем-то одним!!!

Три восклицательных знака – как триединый знак отчаяния; может быть – трезубец, которым метишься в собственную душу.

Но где, в чём спасение?
Свобода, Свобода, Свобода,
Я хочу тебя одну во всём мире!
Одну, одну и только одну –
Жизнь моя, Свобода!

Свобода – спасительница? Она сделает тебя настоящим?!

Когда-нибудь.
Когда-нибудь.
Мы все будем любить друг друга.
Все-все-все.
Всех-всех-всех.

Любовь – спасительница? Она твой путь к тебе – настоящему?!

Нет, нет, кажется, что-то другое твой путь!

Себя сохранить для кого?
Конец… Потом ничего.
А если сделать вот так –
Весь мир у тебя в гостях!
Огонь разожги внутри,
Потом поблагодари.
Оставь для других свой страх –
Весь мир у тебя в гостях!
Состарься на много лет,
Войди в пустоту планет.
Их свет – он будет так рад:
Весь мир у тебя в гостях!
Пойди через чертополох,
Их смех позабыл свой вздох,
Останься у них в глазах –
Весь мир у тебя в гостях!

Неловкость, шероховатость некоторых фраз, недоотточенность, неподтёсанность смысловых посылов – это как следствие продвижения в потёмках, неуверенности, излишнего напряжения: ведь найти, определить и принять нужно самого себя – настоящего! Где я – настоящий? Какой я – настоящий? Не ошибиться бы, братья и сёстры!

А может быть, я, наконец-то, раскроюсь и выявлюсь как надо, когда ко мне нагрянет весь мир в гости? Весь мир, с его светом и тьмой, ужасами и радостями, уродством и гармонией – со всем вселенским его разнообразием – мы можем в себя принять, но, наверное, только тогда, когда развиваемся. Когда развиваемся в свободе и любви. Когда жаждем свободы и любви. А жажда не может быть поддельной, как не может быть поддельным огонь. Да и вода – тоже.

Антон был одарён многими талантами, – пишут его близкие, – прекрасно знал английский, великолепно пел, играл на фортепиано и гитаре, подбирая на ходу любую мелодию. Многие из тех, кто его знал, отмечают его необычный, нестереотипный и разнообразный музыкальный вкус. Он легко мог услышать мельчайшие гармонические и интонационные детали, придающие любому произведению оригинальность, и затем объяснить каждому, что именно из-за них оно стало популярным. Музыка, от признанной классики до ультрасовременных электронных композиций, сопровождала Антона повсюду. Страсть к ней отразилась в значительной части оставшихся после него стихов, имеющих порой отчётливую куплетность и ритмику. Музыка и поэзия так и не стали делом его жизни – видимо, на них просто не хватало времени, а может быть, сил.